В апреле богиня посылала своего глашатая, удода или тушоли-кутам, извещавшего людей о наступлении весны и благословлявшего земледельцев на пахотные работы. Женщины ждали с нетерпением прилёта этой священной птицы, открывавшей праздник, посвящённый любимой Богине-Матери.
В начале ХХ века память о Тушоли была ещё жива среди ингушей. В течение многих лет функцию жреца в храме богини близ селения Кок в Ингушетии исполнял столетний старец Эльмурза Кутиев. Он поделился в 1921 году с Е.М. Шиллингом, участником экспедиции Н.Ф. Яковлева, своими воспоминаниями о том, как её чествовали ингуши : “Тушоли имела образ женщины… Про неё говорили : людей мать”. Ей молились : “О, от бога идущая Тушоли… у всего, что дышит на земле, плод, говорят, зависит от тебя : плодов побольше и обильнее дай нам !”. В том же святилище Е.М. Шиллинг нашёл медную полумаску, служившую “лицом” идола богини. Покрытая слоем пыли, она покоилась в одной из ниш святилища. Позже она была изучена и описана Е.М. Шиллингом (“Культ Тушоли у ингушей”, Известия Исследовательского Института Ингушии, 1935, т. 4, вып. 2, с. 98-115) [27, с. 206]. Этой ценной находкой, пишет Евгений Крупнов, подтверждаются сведения, собранные художником Х.Б. Ахриевым в беседах со стариками о том, что в святилище-эльгыце богини некогда стояло её деревянное изображение.

 Даже в 1970-х годах Тушоли не покидала сознание пожилых людей, как поведала Ибрагиму Дахкильгову восьмидесятилетняя Пакош Махаури из Бамута в 1973 году [14, с. 179] :

 “До приxода к мелхестинцам ислама они тоже поклонялись богам Тушоли, Цув. Раз в год люди собирались к святилищу Тушоли, где от каждого двора клали овцу, пятак или двугривенный. Тогда это были большие деньги. На празднике веселились, просили благополучия. Богу Цуву клали мерку пороха, пулю, деньги, кольца, серьги, ремни и другие ценные вещи. Помню, они лежали в чашах перед Цувном, и никто до них не дотрагивался. Если кто-то брал себе что-нибудь из этих вещей, он сходил с ума. Эти дары приносили обычно те, кто отправлялся в путь”.

Саит Богатырёв, шестидесятилетний житель селения Мужичи в Ингушетии, рассказал также в 1975 году [14, с. 166-167] :
“Невдалеке от аула Эгикал находится святилище, посвящённое богине Тушоли. Люди её называли “Божья дочь Тушоли”. А так называли потому, что она была дочерью самого Дялы. Как я помню, поклонялись богине весною и осенью. В святилище находилась небольшая, величиною с новорожденного ребёнка, серебряная статуэтка Тушоли. Когда приходили праздники, жрец-цай-саг выносил к собравшимся людям эту статуэтку, и каждый из молящихся дотрагивался до неё. И когда не было праздников, некоторые бесплодные женщины ходили молить себе детей. При засухе тоже там просили дождя.
На том месте, где построено святилище, раньше, говорят, гнездилась птичка “тушол-котам” – удод. Кто-то разрушил её гнездо и не успел ещё дойти до дома, как в пути ослеп, а удод вновь свил там гнездо. Люди решили, что это место отмечено святостью самой богини Тушоли, и камнями огородили это место. Некогда недалеко от него в поле трудилась одна женщина. Вдруг она увидела приближающуюся к ней высокую и красивую женщину. Вокруг неё летал удод. Она дала знать, что является божьей дочерью Тушоли и сказала :
 – Загадай мне какое-нибудь одно желание, и я тебе его исполню.
А это было время, когда только-только посеяли ячмень, а дождей не было. Поэтому женщина попросила то, о чём в это время мечтала. Она попросила дождя. Сразу же пошёл дождь. Богиня исчезла, а удод залетел в своё гнездо. У этой женщины не было детей. Если бы она в тот момент попросила себе детей, богиня бы ей их дала. Вот на том месте и построили святилище для божьей дочери”.
Атрибуты богини
Одним из магических атрибутов Тушоли являлся священный камень къуобыл кхер или “камень счастья”. Этот памятник, имевший 1, 65 м высоты, представлял собой четырёхгранный столбик, венчаемый снимающейся головкой из песчанника. Когда долго не было дождя, горцы снимали её и водружали на место только после того, как пойдёт дождь. Этот древнейший памятник, символизирующий плодородие, был обнаружен Е.М. Шиллингом в 1921 году у селения Кок Хамхинского общества. Он пользовался особенным почтением у бездетных ингушских женщин. Девять лет спустя, в 1930 году, он был перевезён группой археологов в музей. Евгений Крупнов пишет : “С риском вызвать возмущение ингушских женщин из ближайших селений мы с трудом и большими предосторожностями летом 1930 г. увезли этот редкий памятник в Ингушский музей краеведения. В настоящее время памятник находится в Чечено-Ингушском музее в г. Грозном” [21, с. 185].

 Позже подобные каменные изваяния в большом количестве были обнаружены в горной Ингушетии. В других регионах Северного Кавказа они не были известны [20, с. 184].

 Некоторые исследователи ставят под сомнение пол богини Тушоли из-за “камня счастья”, сопровождающего её культ. Так, Б.А. Алборов, исходя из того, что в святилище Тушоли была найдена женская маска, но в то же время рядом с ним возвышался “каменный fallos”, пришёл к выводу, что произошло “смешение женского и мужского божеств” [1, с. 368].

Однако Тушоли имела ещё один атрибут – большой камень со сквозным отверстием, найденный в селениях Лежг, Цори и Арзи. Этот камень ассоциировался с Матерью-Землёй. Через него пропускали овец, чтобы снять с них сглаз и застраховать от болезней [24, с. 28]. Совершая этот ритуал, горцы верили, что благодатная сила земли будет способствовать сохранению и увеличению поголовья овец, главного вида их домашних животных.

Следовательно, Тушоли представлялась как андрогенная Богиня-Мать, создательница всего сущего. Къуобыл кхер и большой камень с отверстием рядом с её культом являлись двумя принципами, объединёнными в одну созидательную силу, способствующую бесконечному обновлению в природе и продолжению жизни : будь то зерно, положенное в землю и давшее начало хлебному полю, или же зарождение и рождение живого существа. Оба этих памятника символизировали отдельные божества плодородия, полузабытые в конце ХIХ века.

Тушоли являлась самой древней богиней, долгожительницей ингушского пантеона. Ибо андрогенный характер возводит её корни к далёкой эпохе неолита и началу железного века [24, с. 30-31]. Становится тогда понятным, почему ингуши называли её иногда в молитвах Нана-Лаьтта, Мать-Земля. Человеческие останки могильников эпохи бронзы и железа, обнаруженные в горах Ингушетии и Чечении, покоились свёрнутыми в форме “зародыша”. Умирая, древний человек возвращался в лоно земли в той же позиции fetus’a, в какой он вышел из утробы матери.

В ингушской мифологии Нана-Лаьтта предстаёт как женщина божественной красоты. Утром лицо её, повёрнутое на восток в ожидании встречи со своим супругом Малха, божественным Солнцем, подобно утренней заре. Вставая, Малха озаряет её лучезарной улыбкой и окружает теплом и заботой. Вечером, уходя в потусторонний мир, Дяли-Эли, чтобы освещать его лунным светом, он окидывает Мать-Землю лучистым взглядом, и лицо её светится счастливым отблеском вечерней зари.
Праздники в честь Тушоли
Почитание Матери-Земли Тушоли сопровождалось различными священными ритуалами и празднествами : день выхода плуга, праздник посева, праздник сбора урожая… После сбора урожая ингуши обращались к ней с благодарной молитвой.

Ежегодно, в последнее воскресенье (тушоли кириндe) апреля (тушоли-бут) и в одно из воскресений после сбора урожая, около святилища Тушоли устраивались празднества со специальными ритуализованными представлениями. В них участвовали не только женщины, желавшие иметь ребёнка, но и юноши. В начале полевых работ, в период символического зарождения новой жизни, ингуши просили Великую Богиню-Мать дать им хороший урожай и приплод скота, а также укрепить, увеличивая, их семьи.

Белый бычок трёх лет, вскормленный специально в честь любимой богини, являлся живым воплощением священного камня къуобыл кхер, религиозным символом плодородия. Рога жертвенного бычка, ведомого к храму Тушоли, были украшены полосой белого полотна, символа чистоты и святости, называемого ныч, как и священный флаг языческого жреца.

Ритуал праздника начинался с “организационной части”, главным моментом которого являлась импровизированная молитва жреца, адресованная богине от имени всех паломников. Затем начинался сам праздник : участники резали жертвенных животных, варили мясо или делали шашлыки, пили пиво, посвящённое богам, и араку, посвящённую душам мёртвых, устраивали ловзар (увеселения, игры), которые завершались конными скачками. Подобные ритуалы с незначительными отклонениями были характерны и для праздников в честь других божеств. Религиозные празднества отличались изобилием блюд из мяса, напитков и пирогов (круглых чIапилгаш, символизирующих солнце, и треугольных боджолгаш, символизирующих священного козла, эмблемы ингушского года). Часть пожертвований (текум) подносилась жрецу и его помощникам [21, с. 185].

Постепенно, под влиянием христианской, а затем и мусульманской, религий проповедовавших строгие моральные устои, юноши перестали ходить к богине и её къуобыл кхер. Тушоли превратилась в типично женское божество. В 1891 году, рассказывает Казбык Буржаев, “на поклонение к идолу ходили больше всего женщины и дети ; они резали жертвенных животных, готовили пиво, араку, пироги (лепёшки). Жрец получал по две печёнки от баранов, сердце, треть хлеба и по одному ковшу араки” [12, с. 101]. Mноговековая традиция давать жрецу две печени и сердце барана была, видимо, связана с забытым со временем ритуалом предсказания по ним будущего народа. Женщины называли Тушоли “золотая цIу(в)” и молились, говоря [12, с. 101] :
“Худое мы будем откармливать для себя, а откормивши будем резать тебе (в жертву). Божье лицо, Тушол, дай нам благодать свою. Мы, почитая твой день, являемся к тебе ; дай нам благополучие, чтобы мы могли постоянно приходить к тебе. Сделай так, чтобы неродившие родили детей, а родившихся оставь в живых. Пошли нам обильный урожай, пошли дождь масляный и солнце лекарственное”.
Ингушский фольклор сохранил также гимн женщин, исполнявшийся в честь богини и передававший основной смысл вышеизложенной молитвы [19, с. 214-215] :
“Скотину лучшую кормим и нежим
На воле, как для себя,
А тучною станет – её зарежем,
Тушоли, мы для тебя.
В день твой пришли мы, как в прошлые годы,
К тебе, и ты счастья нам дай,
Избавь от горя, беды, недорода
Родимый наш край.
Чтоб нерожавшие жёны родили,
Чтобы рождённые дети жили,
Дождей чтобы было
Ни много, ни мало,
Чтоб солнце светило,
Но не сжигало”.

Богиня-Мать Тушоли, заботящаяся о сохранении и продолжении человеческого рода, не покидала сознание ингушских женщин даже после исламизации. Евгений Крупнов пишет : “Не только Е.М. Шиллингу и Н.Ф. Яковлеву в 1921 г., но и нам с Л.П. Семёновым в 1930 приходилось слышать от стариков, что бездетные ингушские женщины ходили на поклонение в святилище Тушоли у с. Кок” к сопровождающему её культ камню къуобыл кхер [21, с. 184-185]. Весной в праздник богини Тушоли шестьдесят молодых паломниц-ингушек садились на коней и делали круги вокруг этого её “камня счастья”. Они скакали, распевая при этом гимны своей покровительнице [22, с. 47].

Баширом Далгатом были определены, в каких обществах происходили праздники Тушоли ещё в 1890-х годах. Горцы восточной Ингушетии (Хамхой, Цорой и Орхустхой-Карабулаки) собирались у элгыца Тушоли около селения Карт Хамхинского общества ; жители западной части (Мецхальцы, Джераховцы) и ингуши Тарской долины собирались у её элгыца между аулами Обин и Лeжг (Лашки) Мецхальского общества. После чествования богини все паломники собирались вместе и шли молиться к храму её Отца, Дяле, на гору Дялите.

В некоторых районах Ингушетии дни чествования Тушоли превратились в детские праздники. Зура Мадаева записала свою беседу с известным ингушским писателем Салманом Озиевым, который в 1913 году сам участвовал в подобном празднике в селении Долако-Юрт [22, с. 51]. Много подростков – девочек и мальчиков – собралось на берегу реки, на красивой поляне на праздник Тушоли. Девочки принесли с собой еды : традиционные пироги-чIапилгаш, сладости… Подростки устроили танцы. Одна из девочек 11 или 12 лет играла на гармонии. Подражая взрослым, они организовали даже зоахалол (шуточное сватовство), обычай, существующий у ингушей с самых отдалённых времён и являвшийся обязательным элементом всех праздников. В беседах с “невестой” мальчики пытались даже выразить свои чувства. Праздник длился три дня. Однако на следующий день было уже меньше девочек : некоторые матери, узнав, что состоялся зоахалол, не пустили на праздник своих дочерей.
Святилища богини
Все ингушские общества имели свой собственный небольшой храм, посвящённый Тушоли. Тот, который находился в селении Кок, имел следующие параметры : снаружи – 4,10 м длины, 3,40 м ширины ; внутри – 2,50 м высоты [21, с. 186]. Другими местами паломничества, где находились святилища Тушоли, являлись селения Махьде Мецхальского общества, Шу-ан и Лежг. Жители соседних и отдалённых ущелий шли к Богине-Матери со своими надеждами и чаяниями, неся ей в дар простые плоды своего труда : пули для ружья, смоляные свечи, кубки для пива… Последним жрецом, оставшимся верным богине вплоть до 1920-х годов, был старец Хадзиев, глубоко почитавшийся в народе.

Ганыж (сын Аби) Келигов из Фалхана, бывший жрец святилищa Тушоли в селении Кок, рассказал Баширу Далгату 1890 году, что в храмах богини хранилось несколько священных стягов ныч с подвешенными к верхнему “трезубому” концу колокольчиками, а также чучела голубей [12, с. 124]. Двумя десятками лет раньше Чах Ахриев видел те же предметы в храмах других ингушских божеств. Особенно священным считался восточный угол святилища, где паломники оставляли свои дары.

Тушоли была всенародной любимицей, но особым почитанием она пользовалась в Хамхинском обществе, где её культ сохранялся до начала XX века. Хамхой выстроили ей замечательный храм, при котором постоянно находился жрец. Жители сообща чинили ведущие к нему дороги, а также выделяли деньги на приём гостей, считавшихся личными гостями жреца. В храме находился серебряный идол богини “величиною с новорожденного ребёнка”, свидетельствуя о “высшей форме” этого языческого божества. Ибо “настоящие идолы, а не фетиши, появляются у разных народов лишь на высшей ступени развития народной мифологии. Здесь мы имеем антропоморфизацию божества, проявившуюся сверх того в искусстве” [12, с. 101].

Наличие идолов в святилищах отмечал и Жан Потоцки, французский барон польского происхождения, цитируя своего собеседника чеченца по имени Урус, рассказывавшего ему, “как поживают его соседи : ингуши и карабулаки”. Жан Потоцки пишет : “У ингушей есть небольшие серебряные фетиши неопределённой формы. Они их называют Цуум и обращаются к ним, прося дождя, детей и другую милость неба” [39, с. 125].

Языческие божества имели и деревянные идолы, чаще всего из ствола сосны – священного дерева. Идолу Тушоли вместо лица служила маска из листа железа, над “переносицей” которой, между “бровями”, находилось изображение морды пантеры или львицы. Такая статуя 70-ти см с маской была обнаружена в святилище селения Кок [24, с. 29-30]. Подобные идолы находились, кроме того, в святилищах селений Лежг, Таргим, Карт, Цори, а также в храме Ткъаба-ерда [22, с. 47].

Рассказывают, что в элгыце этой цIу иногда появлялся свет. Молящиеся воспринимали его как знак особого расположения богини, обещающей обильные урожаи и хороший приплод.
О корнях культа богини Тушоли
Существуют различные точки зрения о происхождении богини Тушоли. Ибрагим Дахкильгов сопоставляет образ этой ингушской “Mатери людей”, весенний праздник которой совпадает примерно с христианской Пасхой, с образом Mатери Бога. “Несомненно, пишет он, что влияние христианства проявилось в том, что богиню Тушоли стали отождествлять с христианской “девой Марией”, иконы которой, привозимые из Грузии, или изготовленные на месте идолы хранились в святилищах богини и им поклонялись. Джабраилом Чахкиевым обнаружен примечательный памятник циклопического характера – более чем четырёх метровая каменная скульптура, которая, по словам его информаторов из аула Велах, является изображением Тушоли. Ей поклонялись, каменные сколы с её статуи становились амулетами и оберегами. По архивным записям Албаста Тутаева, в ныне разрушившемся храме Альби-ерды была настенная роспись, изображавшая деву Марию. Видимо, при проникновении христианства поклонение ей без особых затруднений налагалось на празднование древней богини Тушоли. Не от девы ли Марии идёт существующее представление ингушей о Тушоли как “матери людей” ?”, задаёт себе вопрос автор [14, с. 30-31].

Образ Тушоли гораздо древнее христианской религии. Однако возможно, что он действительно укрепился ещё больше в сознании людей благодаря Христианству, существовавшему в жизни ингушей, уживаясь с языческими верованиями, с V-VI по XVII-XVIII века. Ареал распространения культа богини-матери простирается от Ингушетии через Закавказье и уходит своими корнями в древнюю Месопотамию и Анатолию.

Не обнаружив аналога богини у других северо-кавказских народов, Евгений Крупнов попытался связать Тушоли с подобной богиней, существовавшей некогда у грузинских племён [21, с. 45-46]. К такому же выводу о корнях культа Тушоли пришёл ранее Е.М. Шиллинг. Сопоставив культ ингушской богини-матери со сванской Сакмиссай, он заключает, что они не могли зародиться на “глухой нагорной территории, где держащееся вопреки всем физико-географическим условиям земледельческое хозяйство являет собой факт сохранения в горах традиций, занесённых из более южных районов”. Он считает, что “корни ингушского культа Тушоли, характерного для земледельческого обихода, следует искать не на Северном Кавказе, а в кругу старой земледельческой культуры, связанной с весенним праздником возрождающейся природы, божествами плодородия […], направленными на обеспечение урожая” [21, с. 146-147].

Идея Е.М. Шиллинга была развита далее А.А. Захаровым, связывавшим богиню Тушоли и её культ в ингушском селении Кок с подобными женскими божествами, существовавшими на Ближнем Востоке и в Малой Азии. Он пишет, что праздник в честь богини Тушоли был похожим на праздники весеннего обновления природы, проводившиеся, как известно, на всём античном Ближнем Востоке, в честь богинь-матерей : Кибела, Диндимена, Магна Матер (Великая Мать), Ма и т.д. Поскольку каждая из перечисленных богинь имела “паредра”, А.А. Захаров предполагает, что Тушоли тоже должна была его иметь. Из самых близких к ней древних женских божеств является, согласно автору, сирийская богиня Гера, в храме которой в Иерополисе хранился камень примерно такой же величины, что и къуобыл кхер ингушской Тушоли [27, с. 207].

Расширяя далее ареал шествия Богини-Матери, Л.П. Семёнов связывает Тушоли с далёкой Фригией. Обосновывая свой вывод, он пишет, что изображение головы льва (или пантеры) на лбу маски Тушоли указывает на его связь с этим животным. Однако в историческом прошлом на Северном Кавказе не было львов. Следовательно, этот образ был привнесён с юга, где был широко почитаем культ Богини-Матери, установленный xеттами. У хеттов и хурритов действительно, по Эммануэлю Ларошу и другим исследователям клинописных текстов, образ богини-матери ассоциировался с кошачьими – чаще всего с львицей и пантерой (parza-na). Л.П. Семёнов считает возможным, что культ Богини-Матери был привнесён на Кавказ хеттскими племенами, гонимыми вторжениями египтян, ассирийцев, мусков (мушков), фригийцев [27, с.207]. Подчёркивая параллели, которые могли существовать между Тушоли и Кибелой, он пишет : “Совершенно очевидно, что образы как Кибелы, так и Тушоли зародились в отдалённую эпоху матриархата. Они являются божествами плодородия, символизируют неиссякаемые силы природы. Особенно почитали обеих богинь женщины, к которым они являлись с мольбами о даровании им детей. Их чтили, вместе с тем, и за мужество. Кибела укротила льва, он охраняет её у трона, он покорно несёт её на спине ; пара львов везёт её в колеснице ; лев – её постоянный атрибут ; характерно, что и на маске богини Тушоли – изображение головы льва” [27, с. 209].

Однако у этих двух богинь есть отличительная черта. Культ Кибелы увязывается фригийскими мифами с культом её прадеда Аттиса, богoм плодородия, рождённым чудесным образом от девы. Он жил, умирал и снова воскрешал, очищая своими мучениями природу и людей. Его образ напоминает Озириса и других божеств Ближнего Востока.

В ингушских мифах нет божества, которого можно было бы назвать прадедом Тушоли. Однако Л.П. Семёнов нашёл в фольклоре некоторые разрозненные данные о персонаже, которые напоминают основные характеристики Аттиса. Он пишет : “Иногда в нескольких словах ингушского фольклора слышны отзвуки многих тысячелетий. Напр., в ингушском эпосе упоминается о том, что нарт Батыг-Шертка “часто умирал и опять воскресал (ходил на тот свет и возвращался на этот)”. Об этом же персонаже древних ингушских сказаний Ч. Ахриев писал : “Во всех предприятиях орхостойцев, вожаком и советником их является Ботоко Ширтга, – мифическое лицо, обладающее особенным сверхьестественным свойством – отправляться на тот свет и возвращаться обратно, когда ему вздумается”. Мотив сошествия в загробный мир, получивший большое развитие в языческой поэзии (легенды об Иштари и Таммузе, об Одиссее и др.) и христианской, был, как видим, известен и ингушскому эпосу. Совершенно очевидно, что “нарт Батыг-Шертга означает божество, периодически умирающее и воскресающее”. Это сближает ингушского героя (божество) с фригийским богом Аттисом, возлюбленным Кибелы, у которой так много черт с богиней Тушоли : обе символизировали в представлении своего народа плодородие и материнство, были очень популярны, имели особые святилища, особо почитавшиеся женщинами” [27, с. 209-210].

Близость ингушской Тушоли к фригийской Кибеле, считает Л.П. Семёнов, подтверждается ещё и тем, что они обе имели свои къуобыл кхер. “В Пессинунте (во Фригии) хранился священный камень Кибелы, лишённый всякой правильной формы ; он описан Арнобием. В 204 г. до н.э. этот священный камень (по-видимому метеорит) был перевезён в Рим. Каменный фетиш Великой Матери богов (Кибелы) из Пессинунта (Фригия) сделался залогом здравия, радости и благополучия всего народа” [27, с. 205-206].

Фригия, являющаяся, согласно Геродоту, более древней, чем Египет, породила культ Кибелы, заимствованный позднее греками и римлянами. Из Фригии в Европу проник также особый красный колпак, сохранивший в своём названии место своего происхождения – “фригийский” [27, с. 200]. Ингушские женщины надевали во время праздника Тушоли красный головной убор с двумя “рогами”, направленными вперёд и у основания которых крепилась круглая выпуклая серебряная бляха. Этот головной убор представляет собой особенность одежды ингушек, так как у других народов Кавказа он не был известен. Наиболее полную характеристику этому женскому аксессуару дал Л.П. Семёнов [27, с. 210-215].

Головной убор ингушских женщин курхарс как символ Богини-Матери и его параллели с Древним миром

Головные уборы позднесредневековых ингушских девушек – курхарс

Бывший головной убор ингушских женщин представляет до сих пор загадку для этнографов, археологов и лингвистов. История и причины его существования только в границах ареала проживания ингушей остаются мало изученными. В статьях Л.П. Семёнова он называется курхарс и чугул. На самом деле речь, видимо, идёт о двух головных уборах : более древнем “двурогом” курхарсе, восходящем к хуррито-хеттскому периоду, и более позднем “однорогом” чугуле, схожем с “фригийским колпаком”.

 Первые письменные сведения о курхарсе датируются 1637 годом. Русские послы, направлявшиеся в Грузию, удивлённые особенностями жилищ и одежды ингушей, писали в своём рапорте : “Домы в них каменные, выстроены в горах ; мужчины одеты по-черкасски, а женщины носят на головах что роги в пол-аршина” [27, с. 211].

 В 1929 году группа археологов во главе с Л.П. Семёновым неоднократно находила своеобразную шапочку курхарс в надземных склепах, “солнечных” могильниках селений Мец-хал, Арзи, Морч, Кяхк, Хамхи, Цори и др., т.е. во всей горной Ингушетии. Судя по археологическим материалам, ингушки носили этот головной убор до начала XIX века. [27, с. 157-158]. Однако, согласно устной традиции, женщины-горянки продолжали носить его во время религиозных праздников до конца XIX века. Незамужние девушки одевала круглую шапочку того же цвета, но с плоским верхом, которая до сих пор являeтся обязательным атрибутом одежды ингушской невесты.

Kурхарс сo своими двумя суживающимися кверху и заворачивающимися вперёд “рогами” отличался элегантностью. Он шился из тонкого фетра, покрытого снаружи красной шёлковой материей, и украшался перекрещивающимися ленточками. У основания “рогов” крепилась круглая бляха из серебра. Внизу затылочной части пришивался лоскут другого цвета (голубого, золотистого и др.).

Детальный анализ характеристик и ареала распространения этого своеобразного головного убора, лимитированного пределами горной Ингушетии, позволил Л.П. Семёнову сравнить его с фригийским колпаком. Родиной красного колпака, называемого “фригийским”, считается, действительно, древняя Анатолия. Он является атрибутом некоторых азиатических божеств : Аттиса, Мена, Митры. Л.П. Семёнов полагает, что контакты Ингушетии с Малой Азией могли происходить по земле : через Грузию и Армению, через греческие колонии на побережье Чёрного моря. Согласно автору, ингуши связаны с греческой культурой также и фольклорными мотивами, заимствованными из “Одиссеи” : эпизод о циклопе, легенда, сближающая ингушского героя Соска Солсу и Прометея, как это видно из мифа “Амран” цова-тушин, т.е. ингушей, принявших религию и образ жизни грузин [27, с. 115].

Пытаясь понять, что и как могло объединять эти двa столь отдалённыx и столь разныx регионa мира, Л.П. Семёнов пишет : “Более тридцати лет потрачено нами на исследование ингушской материальной и духовной культуры. В частности, нас давно интересовала тема о глубокой связи Ингушии с Фригией, о чём в печати была лишь одна случайная заметка Н.С. Трубецкого да беглые указания А.А. Захарова… Поставленная задача ни в коей степени не претендует на полноту её разработки – это лишь первый опыт анализа ряда примеров, доказывающих, что хотя Фригию и Ингушию разделяет на географической карте громадное пространство, между ними в отдалённых исторических условиях возникли некоторые черты сходства, представляющие для кавказоведов большой научный интерес. Нити, соединяющие обе названные области, были ощутимы ещё в конце XVIII века, частью – даже до нашего времени (первой половины ХХ века. – М.Ц.), хотя они не замечались многими специалистами, внимание которых отвлекалось другими вопросами ингушской культуры” [27, с. 197]. При этом Л.П. Семёнов подчёркивал, что курхарс не является копией или имитацией фригийского колпака. Он обладает типично локальными чертами, главной из которых является его “двурогость”.

Представляется, что эта своеобразная “двурогая” шляпка ингушских женщин символизировала голову священной коровы, первотёлки, имя которой было увековечено в календаре :
– в названии августа : еттинга-бут или “месяц коровушки” ;
– в названии вторника : шинар-дe или “день (двухлетней) тёлки”.

Что касается “однорогого” колпака, называемого чугул, oн является, видимо, более поздней вариацией курхарсa. Oписывая внешние характеристики чугулa Жюль Клапрот писал в 1823 году : “Женщины Митцала носят шапочку, верх которой имеет форму рога серны, но который загибается вперёд. Этот рог делается обычно из свёрнутой коры берёзы и покрывается снаружи холстом или шёлком ; она имеет около двух дюймов ширины и семь высоты ; загибающаяся часть повёрнута в сторону лба ; внизу к ней пришита лента шириной в несколько дюймов, которая прикрепляется в теменной части кораллом ; эта шапочка называется чугул” [30, 2, с. 247].

По форме своего единственного “рога”, загнутого вперёд, чугул как раз и перекликается с фригийским колпаком. Его упрощённые формы (треугольный конец вместо более сложного “рога”) обнаруживаются до сих пор археологами по всей горной Ингушетии. Жюль Клапрот отметил, кроме того, что такой головной убор он видел только у ингушек. Эта “рогатая” шапочка входила в число трёх основных особенностей, отличавших ингушей от других северо-кавказских народов. Об этом же Е.И. Крупнов писал в 1939 году, отмечая, что являются “типично ингушскими” элегантные башни со ступенчатой крышей, а также праздничный колпак курхарс и височные подвески. Эти предметы не были отмечены больше нигде нa Кавказа [20, с. 85].

Выдвинутая Е.М. Шиллингом, А.А. Захаровым, Л.П. Семёновым и другими исследователями гипотеза о возможных связях, некогда существовавших между предками ингушей и древними народами Месопотамии и Анатолии (Фригии), получает дальнейшее развитие. Новое поколение исследователей (историков, археологов, лингвистов) смогли установить, что ингуши являются, как и другие автохтонные народы Северного Кавказа, прямыми потомками древней цивилизации, называемой “Кобанской археологической культурой”. Переведённые недавно хуррито-хеттские тексты (Emmanuel Laroche, Rene Lebrun) позволяют углубить их диахронию вплоть до эпохи существования хуррито-хеттского государства.

Известно теперь, что предки ингушей проживали как на северных, так и на южных склонах Кавказа, а также в Предкавказье. Благодаря древнеармянским письменным источникам появилась возможность проследить, как проходило движение с юга на Северный Кавказ предков ингушей, принесших с собой культ Богини-Матери Тушоли, сопровождающийся “камнями плодородия”. Одними из этих племён, известными по армянским текстам, являлись галгаи /гIалгIай/ и гелатхой.

Племена гIалгIай связываются историками, в том числе и Е.И. Крупновым, с древними страбоновскими гаргарами, проживавшими ещё в IV веке на обоих берегах реки Каркар-чай. Считается, что гаргары получили своё название от этого гидронима. Предки же гелатхой, гелы, проживали на правом берегу Куры. Все эти племена населяли Эретию (или кавказскую Албанию / Агванию).

В IV веке гаргары и гелы были христианизированы албанским царём Урнаиром. Албанская епархия в то время находилась в Чоре, селении, расположенном недалеко от Дербента. Они являлись, таким образом, первыми древне-галгайскими племенами, соприкоснувшимися с Христианством. Армянский просветитель Месроб Маштоц (361-440 гг.) создал в 415-420 годах алфавит, который можно было бы приложить к многочисленным языкам этнически пёстрого населения кавказской Албании. Поэтому из всех языков населявших её народов армянский просветитель выбрал язык гаргаров, “грубый, нескладный”, но богатый “гортанными звуками”.

Возможно, что значительная часть гаргаров и гелов, не пожелавших изменить вере предков, вынуждена была покинуть берега Каркар-чая и Куры и уйти на север, в горы. Согласно хевсурским легендам, собранным Р.Л. Харадзе и А.И. Робакидзе, племена галгаев жили уже в эпоху правления царицы Тамары (1184—1213 гг.) на южных склонах Кавказа: в селениях Гаппи, Цоли, Некъасте, Кайраке северо-восточной Грузии. Позже под давлением хевсуров гIалгIай и гелатхой вынуждены были снова покинуть насиженные места и перебраться в горы Северного Кавказа, где они проживали до конца ХIХ века. Поселившись на новом месте, они дали новым селениям названия мест своего прежнего проживания. Этим и объясняются совпадения топонимов по обеим сторонам Кавказского хребта (Н.Г. Волкова). Двигаясь с юга на север, галгайские племена оставляли по пути следования в наследство пришедшим за ними племенам свои культы, как Богиня-Мать Тушоли, богиня леса Дали… Известно, что завоеватели или новопришельцы принимали в свои пантеоны богов завоёванных или вытесненных ими народов и почитали их, чтобы не навлечь на себя их гнев. Со временем этноним гIалгIай стал самоназванием всего ингушского народа.

Этноним гаргар [гIаргIар] перекликается с самоназванием хурритов, гIур-у-хе / хур-у-хе, обозначающим “жители (-хе) гор (гIур- или хур-)”. Элементы, составляющие данный этноним, имеют параллели с галгайским языком : лексема гIур / къур / хур обозначает “скала” ; формант -хе / -хой указывает на принадлежность к этнической или социальной группе (Хам-хой, Мужу-хой). Этноним гаргар является, видимо, редуплицированной формой этнонима гIур- (> *гIургIур) и относится к языку хеттов, ближайших соседей и культурных наследников хурритов. Ибо для передачи множественности хетты часто использовали редупликации (R. Lеbrun). Все исследователи, работавшие с клинописными текстами хурритского языка, называют его “эргативным агглютинативным языком”, который не имеет ничего общего ни с индо-европейскими, ни с семитскими языками. Этот вывод хурритологов позволяет связать его с “грубым, нескладным”, но “богатым гортанными звуками” языком гаргаров.

По всей видимости, двурогий курхарс, символ Богини-Матери, был занесён на Кавказ гаргарами, гелами и др. древнегалгайскими племенами. Ибо он обнаруживается в большом количестве в горной Ингушетии там, где проживали общества гIалгIай и гелатхой. Круглая серебряная бляха, пришитая у основания “рогов” курхарса, являлась эмблемой луны : серебро ассоциировалось с луной (дато бут) и почиталось у ингушей больше, чем золото. Мать-Луна, украшенная “рогами”, предстаёт как Мать-Корова. Мирцея Элиад пишет тоже, что “рога крупнoрогатых животных являются эмблемой Великой Матери” [29, с. 146]. Луна, в свою очередь, ассоциировалась с Землёй, с текущей Водой. “Всё, что находится в связи с плодовитостью (и плодородием) представляется так или иначе широкой схемой : Луна-Водa-Женщина-Земля” [29, с. 88]. “Бляха-луна” курхарса с вознесёнными над ней “рогами” указывала действительно на связь её со священной коровой. Дополненная схема “Луна-Водa-Мать-Земля-Корова” восходит в самые отдалённые эпохи, вплоть до матриархата, расцвет которого приходится на то далёкое время, когда человечество приступило к обработке земли, где основное место занимала женщина.

Курхарс, сохранил свою первоначальную форму, символизирующую голову священной коровы с рогами-луной, и перекликается с подобным головным убором, существовавшим у женских божеств (а значит и у женщин) древних месопотамских и анатолийских народов, в том числе и хуррито-хеттских племён. Культ Богини-Матери, ассоциирующийся с Коровой (но иногда также с Пантерой и Львицей), был широко распространён в Месопотамии, в Анатолии, в Египте, в Европе (у греков, германских племён и др.) и, как представляется, на Кавказе. Финикийская Богиня-Мать несёт на голове, как и египетская Хатор-Изис, диск, покоящийся между двумя рогами [28, с. 867]. Хурриты и хетты оставили свидетельства, что женская сущность представлялась в их верованиях тоже в виде коровы или первотёлки. Так, один из их клинописных текстов сообщает, что хеттский король Xаттузилис (XVII век до н.э.) попытался поменять закон о престолонаследии. Он обратился к Ассамблее граждан “способных носить оружие”, прося утвердить закон о назначении отныне на престол не племянника (сына его сестры), а его собственного сына. « Тогда его (короля) сестра, говорят, принялась причитать (мычать как корова) : “Мне, живой ещё корове, вырвали внутренности” » [15, с. 23]. Кроме того, хеттская королева, которую звали Пудухепа и которая была хурриткой по происхождению, говорит о себе, что она – “тёлка из стойла богини Солнца города Аринна” (Rene Lebrun).

Женщины-ингушки с их “двурогим” курхарсом представлялись тогда тоже “тёлками из стойла Богини-Матери Тушоли”, как хурритки и хеттки по отношению к богине Солнца из города Аринна. Эта идея получает подтверждение также в параллелях, обнаруживающихся в хуррито-галгайских языках, в лексике связанной с обозначением женщины и родства по женской линии. Первая часть ингушского слова се-саг (“женщина”) является фонетическим развитием старой формы сте-саг, происходящей, в свою очередь, из древних форм сту- (“самка”) и уст (“тёлка; молодая корова”). Лексемы сту и уст сохранились в форме множественного числа слова “женщины” – истий. Та же форма находится в основе составных терминов, обозначающих родственников со стороны жены : уст-да (“тесть”), уст-нана (“тёща”), уст-вош (“шурин”), уст-йиш (“сестра жены”), уст-цIай (“семья жены”). Все эти формы совпадают с хурритским термином аште, ашта, обозначающим “женщина, самка, тёлка, корова” : [а]ш-те-А-ниви (“жена Ану”) ; Нинлиль = [ашт]-е-Ку-мур-ви-ни-ви (“жена Кумарви”) ; аште-ни (“женщина”), где -ни служит формантом определённости [33, с. 62-63].

Почитание Матери-Земли, первого культа древних народов, породило почитание Женщины-Матери, матриархат, к которому историки возводят особые отношения, существовавшие у ингушей к родственникам со стороны матери. Е.И. Крупнов писал, что ингуши знали своих предков до седьмого колена и вместе с “отцами отца” перечисляли “матерей матери”. Дядя по матери играл значительную роль в жизни племянников и племянниц. Никакое касающееся их мероприятие не проходило без его участия. Ингуши были, пожалуй, единственным народом, у которых племянник мстил за кровь убитого дяди по матери, так же как дядя за кровь убитого племянника, сына сестры.
Этимология теонима Тушоли
Согласно З.К. Мальсагову, имя богини Тушоли состоит из корня Туш- и аффикса принадлежности -ли, что позволило сблизить его с теофором и названием столицы восточных хурритов, Туш-па / Туш-ба, носящей, как считается, имя обожествлённого правителя Тушратта и ставшей впоследствии столицей урартов. Позже Д.Д. Мальсагов и Ю.Д. Дешериев сопоставили топоним Тушпа с именами хурритского бога грозы Тешуб и урартского громовержца Тейшеб. Таким образом, первая часть рефлексов теонима у различных месопотамских народов – Туш- (у восточных хурритов), Теш- (у западных хурритов), Тейш- (у урартов) – перекликается с ингушским теонимом Туш-оли. Великая ингушская Богиня-Мать Тушоли прибыла, по всей видимости, из того же города Туш-па. Ибо, как стало известно, она имела своего омонима в урартском пантеоне в лице богини Тушпу-е-а, паредры бога Солнца Шивини (< хурр. Шимеги). И.И. Мещанинов пишет также, что имя этой богини связано с урартской столицей Тушпа [25, с. 128]. Хуррито-урартский топоним Туш-па / Туш-ба, означавший “город (-па или -ба) Туш”, переводится на ингушский язык точно также.

Возможно также, что теоним Тушоли связан с двумя восточно-хурритскими лексемами – топонимом Туш- и словом -элли / -эли, означавшим “госпожа, богиня, сестра”, как в следующих сочетаниях хурритского языка : Кушух-эли, “Богиня-Луна” ; Угур-эли, имя хурритского женского божества ; Шар-эли, “Сестра короля” [33, с. 78, 218]. У западных, семитских, хурритов форма элли / эли развилась в алла или “госпожа; богиня” : Аллай, Иштар-аллай, Аллани [35, с. 44]. Имя богини Тушоли, прошедшей длительный путь из Месопотамии до Кавказских гор и остававшейся в ингушском пантеоне вплоть до начала ХХ века, переводится, таким образом, как “богиня из (города) Туш”.

После исламизации ингушей культ Тушоли был официально запрещён, но бездетные женщины (особенно жительницы горной Ингушетии) продолжали ходить к любимой богине, прошедшей с ними все лучшие и худшие моменты жизни из глубины веков вплоть до 1930-х годов. Говорят даже, что тропинки, ведушие к элгыцу Тушоли и к её кьуобыл кхер, не зарастали травой до самой сталинской депортации 1944 года. Женщины продолжали тайком ходить и просить детей у Великой Матери. Некоторые старые ингуши до сих пор верят, что Тушоли и её къуобыл кхер были способны подарить счастье материнства бездетным женщинам [22, с. 47-48]. Тепло и чувство защищённости, которыми одаривала Богиня-Мать их предков, пробиваются в сердцах современных ингушей из глубины столетий : имя “Тушоли” носит одно из кафе Назрани.
Автор: Марет Цароева, доктор по истории религий

http://euingush.com/index.php?newsid=1494

Сон или сказка?

Жил в одном ауле горец, и был у него сын. Однажды утром отец вынес на улицу зерно просушить. Сыну он велел следить, чтобы птицы зерно не склевали, а сам пошёл по делам. В полдень возвращается отец и видит: сын сидит на своём месте и дремлет. То зерно, которое лежало рядом с ним, так и лежит, а то, что подальше, — поклевали птицы.

Рассердился отец и окликнул сына. Мальчик вздрогнул и повернулся к отцу.

— Что же ты за зерном не уследил? — спрашивает отец.

А сын удивлённо отвечает:

— Не мог я за зерном уследить, ведь пришлось мне за дочкой падчаха (царя, шаха) сходить.

— За какой ещё дочкой? Я тебя никуда не посылал! — удивился отец.

— Ты-то меня не посылал, да я сам пошёл. Расскажу тебе всё по порядку.

Сели они рядышком, и принялся сын рассказывать:

— Когда ты ушёл, я сидел-сидел, гляжу — нет никаких птиц. Отыскал я старый бешмет, повесил его на ветку, чтобы он отпугивал птиц, а сам решил прилечь и отдохнуть. Но вскоре я оказался на берегу реки. Окунулся я в воду и превратился вдруг из мальчика во взрослого джигита. Искупался, вышел на берег, оделся и только собрался уходить — гляжу, идёт к реке красивая девушка с кувшином в руке.

Увидела она меня, подошла поближе и говорит:

— Погоди, джигит, не уходи, я дочь князя и хочу посоветоваться с тобой.

Я остался, и вот что рассказала девушка: — Один грозный падчах с несметными войсками подступил к границе наших земель. А нашему князю, моему отцу, прислал он два ножа и приказал угадать, какой из них принадлежит простому горцу, а какой — падчаху. И сказал ещё тот падчах, что если не получит ответа, то опустошит всю нашу землю.

Собрались люди со всей округи, думали, думали, но никто ответить падчаху не смог. Не можешь ли ты, юноша, помочь нам в беде?

На это я сказал княжеской дочери:

— Положите оба ножа в огонь. На ноже простого горца проступит жир, потому что он был в работе. А нож падчаха в работе не был, — сколько ни нагревай его, он останется сухим. Передай мой совет отцу, а пойдёшь к реке опять — захвати с собой лепёшек. Я совсем проголодался.

Девушка ушла. В полдень возвращается к реке, достаёт лепёшки и говорит:

— Ты был прав, говоря о ножах. Но теперь падчах прислал отцу двух петухов и велит угадать, который из них старый и который молодой. Никто не знает, как ответить грозному падчаху.

Я посоветовал дочери князя: два дня не давайте петухам есть. А на третий день выпустите их и насыпьте пшеницы. Оба петуха бросятся клевать зерно. Тут вы и примечайте: молодой петух будет стоять головой к ветру, а старый повернётся к ветру хвостом.

Девушка ушла домой. А я сижу у реки и жду её. Через три дня она опять вышла к реке.

http://www.nskazi.narod.ru/ingu.html

Кузнечик и муравей

Было это или нет — сказать трудно. На опушке леса около старого дерева жили два друга— кузнечик и муравей. Знали они вокруг каждую травинку, каждый листочек, каждую ямку. Знали тропинку, которая мимо дерева проходила. Часто выбирались они на тропинку и глядели вдаль, на синие горы. И захотелось им отойти от дерева подальше, посмотреть, куда тропинка ведёт, узнать, что есть вокруг. Долго они размышляли об этом и вот однажды встали пораньше и отправились в путь. Шли-шли — и оказался у них на пути пруд. Не то чтобы очень большой — воробей мог бы его осушить, — но обойти нельзя. Надо перепрыгнуть.

— Прыгай, муравей! — сказал кузнечик.

— Прыгай ты! — ответил муравей.

— Нет, первым ты прыгай! — стоял на своём кузнечик.

Муравей прыгнул и упал в воду, а выбраться не может. Взмолился он тоненьким голоском:

— Кузнечик, разыщи в лесу дикого кабана, попроси у него щетинку и помоги мне выбраться из воды.

Отыскал кузнечик дикого кабана и попросил:

— Дай мне, пожалуйста, щетинку. Я вытащу ею своего друга муравья из воды, и мы вернемся домой.

— Хорошо, — прохрюкал кабан, — но принеси мне сначала жёлудь.

Попрыгал кузнечик к дубу.

— Дуб, дуб, дай мне, пожалуйста, жёлудь, Я его кабану отнесу, он даст мне щетинку, я вытащу ею своего друга муравья из воды, и мы вернёмся домой.

— Жёлудь я тебе дам, — прошелестел листьями дуб, — но скажи лесному голубю, чтобы он на меня не садился.

Поспешил кузнечик к лесному голубю.

— Голубь быстрокрылый, не садись ты на дуб: тогда дуб мне жёлудь даст, я отнесу жёлудь дикому кабану, кабан мне даст щетинку, я вытащу ею своего друга муравья из воды, и мы вернёмся домой.

— Пусть по-твоему будет, — сказал лесной голубь,— не стану я на дуб садиться, но сначала попроси для меня горсть кукурузы у сапетки (Сапетка делается из прутьев, служит для хранения кукурузы в початках).

Попрыгал кузнечик к сапетке.

— Сапетка, сапетка, сделай милость, дай мне горсть кукурузы: кукурузу я отнесу лесному голубю, голубь не будет садиться на дуб, а дуб мне даст жёлудь, жёлудь я отнесу дикому кабану, кабан мне даст щетинку, этой щетинкой я вытащу своего друга муравья из воды, и мы вернёмся домой.

— Дам я тебе горсть кукурузы, — отвечала сапетка,— но и ты окажи мне услугу: скажи мышам, чтобы они не лазили сюда за зерном.

Попрыгал кузнечик к мышам.

— Мышата, милые, не лазьте в сапетку: сапетка даст мне горсть кукурузы, кукурузу я отнесу лесному голубю, голубь не будет садиться на дуб, а дуб мне даст жёлудь, жёлудь я дам дикому кабану, кабан мне даст щетинку, этой щетинкой я вытащу своего друга муравья из воды, и мы вернёмся домой.

— Будь по-твоему, — сказали мыши, — но сперва скажи кошке, чтобы она не трогала нас.

Отыскал кузнечик кошку.

— Кошка, кошка, не трогай, пожалуйста, мышек: мышки не будут в сапетку лазить, сапетка мне даст горсть кукурузы, кукурузу я дам лесному голубю, голубь не станет садиться на дуб, а дуб мне даст жёлудь, жёлудь я отнесу кабану, кабан мне даст щетинку, этой щетинкой я вытащу своего друга муравья из воды, и мы вернёмся домой.

— Хорошо — сказала кошка, — но сначала попроси у коровы молока для меня.

Нашёл кузнечик корову.

— Добрая коровушка, дай мне миску молока: я отнесу её кошке, а кошка не станет трогать мышей, мыши не будут лазить в сапетку, сапетка мне даст горсть кукурузы, кукурузу я дам лесному голубю, голубь не будет садиться на дуб, дуб мне даст жёлудь, жёлудь я отнесу дикому кабану, кабан мне даст щетинку, этой щетинкой я вытащу своего друга муравья из воды, и мы вернёмся домой.

— Будет тебе молоко, — промычала корова,— но попроси для меня сперва охапку сена у косаря.

Прискакал кузнечик на луг, где косарь сено стоговал.

— Косарь, дорогой, дай мне охапку сена: сено я отнесу корове, корова мне даст миску молока, молоко я дам кошке, кошка не будет трогать мышек, мышки не будут лазить в сапетку, сапетка мне даст горсть кукурузы, кукурузу я отнесу лесному голубю, голубь не будет садиться на дуб, дуб мне даст жёлудь, жёлудь я отнесу дикому кабану, кабан мне даст щетинку, этой щетинкой я вытащу своего друга муравья из воды, и мы вернёмся домой.

— Сена мне не жалко, бери сколько хочешь, — отвечал косарь, — но сначала сходи к моей жене, принеси мне тёплую лепёшку.

Поспешил кузнечик к жене косаря.

— Тётя, дай мне лепёшку: лепёшку я отнесу косарю, косарь мне даст охапку сена, сено я дам корове, корова мне даст миску молока, молоко я дам кошке, кошка не будет трогать мышек, мышки не будут лазить в сапетку, сапетка даст мне горсть кукурузы, кукурузу я дам лесному голубю, голубь не будет садиться на дуб, дуб мне даст жёлудь, жёлудь я отнесу дикому кабану, кабан мне даст щетинку, этой щетинкой я вытащу своего друга муравья из воды, и мы вернёмся домой.

Добрая женщина разгребла в печке золу, вынула самую поджаристую лепёшку, посыпала солью и протянула кузнечику. Кузнечик отнёс её косарю. Косарь дал ему охапку сена. Кузнечик отнёс сено корове. Корова дала ему миску молока. Кузнечик отдал молоко кошке. Кошка обещала не трогать мышек. Мышки обещали не лазить в сапетку. Сапетка дала кузнечику горсть кукурузы. Он отнёс кукурузу голубю. Голубь обещал не садиться на дуб. Дуб дал кузнечику жёлудь. Он отнёс жёлудь дикому кабану. Кабан дал кузнечику щетинку.

Кузнечик поскакал к муравью, протянул ему щетинку и вытащил муравья из воды. Целые и невредимые, друзья вернулись домой.

Падчах и муравей

Было ли, не было ли — не скажу. Однажды могучий падчах собрал своё войско и двинулся в поход. На седьмой день пути один из всадников наехал на муравейник. Из муравейника раздался грозный окрик:

— Что за глупец ведёт войска, не разбирая дороги!

Падчах услыхал дерзкие слова, сильно прогневался и велел схватить того, кто их произнёс.

Принесли к падчаху муравья. Падчах взглянул на него и удивился:

— Какой маленький, а такой сердитый!

— Лучше быть маленьким, да удаленьким, чем большим, но бестолковым, — отвечал муравей.

— А голова у тебя какая большая!

— Значит, есть где уму вместиться.

— А почему талия у тебя с волосок?

— Настоящий джигит должен быть тонким поясе. Я не живу ради живота, всегда ем в меру.

— Что же съедаешь ты за год?

— На год мне одного пшеничного зёрнышка хватает.

— Этому я ни за что не поверю. Неправду ты говоришь!

— Разве настоящий джигит будет говорить неправду? — обиделся муравей.

— А я могу легко проверить, говоришь ли ты правду или обманываешь, — нахмурился падчах. — Велю тебя в ящик закрыть и положить туда однс пшеничное зерно. И тогда посмотрим, что с тобой через год станет.

Поймали воины падчаха муравья, заперли в ящик и положили туда одно пшеничное зёрнышко.

И вот прошёл год. Падчах совсем забыл о муравье. Наконец кто-то из воинов напомнил ему. То-гда падчах приказал открыть ящик. Он очень удивился: за весь год муравей съел только половину зерна. Другая половина его была цела.

— Почему ты съел только половину зерна? — спросил падчах.

— Потому что глупец, посадивший меня сюда мог не вспомнить обо мне ещё целый год. И я на всякий случай приберёг вторую половину зерна,— ответил муравей.

http://www.nskazi.narod.ru/ingu.html

№ 1. УМОРИЛСЯ

– Давай вставай, сынок, пойдем сено косить, – сказал как-то Цагену его отец.

– Ох, и уморился же я, отец! — отвечал Цаген. — Ведь всю ночь мне только и снилось, что кошу сено, Надо же мне и отдохнуть?!
 

№ 2. ТЫ – МУЖЧИНА И Я – МУЖЧИНА!

Наконец-то отец взял с собой Цагена косить сено, Когда они вскоре утомились и сели завтракать, отец сказал:

— Что-то мало мы с тобой, сынок, травы накосили.

— Ну что же, отец, поделаешь, — отвечал Цаген, — если ты такой старый, а я еще совсем молодой!

Закончив завтрак и увидев опорожненную сумку с едой, отец заметил:

— Да, сынок, однако еще до обеда мы уже все съели!

– А как же, отец, – отвечал Цаген, – ведь ты – мужчина и я -мужчина!
 

№ 3. ПЕРЕДУМАЛ

– Я слышал, дорогой Цаген, что ты грозился после моей смерти прийти на кладбище, чтобы плюнуть на мою могилу, — сказал однажды Цагену его жадный и завистливый сосед Аббас.

— Нет, нет, не беспокойся, дорогой Аббас, — отвечал Цаген, -ведь это было так давно, когда тебя еще мало кто знал. Теперь же я уже передумал. Терпеть не могу стоять в очереди!
 

№ 4. КАК ЦАГЕН СПАС СКУПОГО СОСЕДА

– Давай скорее свою руку, сосед! — закричал, подбежав к обрыву, один горец, увидев тонущего у самого берега реки своего соседа.

Однако, полагая, что от него что-то требуют, вопреки ожиданию горца, тот не только не протянул руку, но и сделал вид, что не только не видит, но и не слышит его.

— Ну и чудак же ты, дорогой! — заявил находившийся поблизости Цаген. — Никогда не говори такому человеку “дай”! Ведь он все равно ничего не даст, так как привык только брать. Скажи ему скорее “на”. а не то он из-за своей жадности сейчас же утонет!

И действительно, когда Цаген, в подтверждение только что высказанного им, протянул руку и произнес: “На, дорогой, возьми!”, тот что было сил, сразу же вцепился за протянутую ему руку и тут же благополучно выбрался из воды.
 

№ 5. МЕСТЬ ЦАГЕНА

Однажды, будучи совсем незаслуженно оскорбленным одним горцем по имени Аббас, Цаген назвал его ослом. Естественно, что тот, обладая большей, чем у Цагена физической силой, поколотил его. Не имея других возможностей отомстить ему, Цаген в присутствии многих людей на следующий день, говорят, заявил:

— Клянусь вам, дорогие односельчане, что после данного случая, даже если увижу настоящего осла, я уже назову его не ослом, а Аббасом!
 

№ 6. ВСЕ ОЧЕНЬ ПРОСТО

Решив поселиться на окраине села, еще до того, как поставить забор, Цаген заложил плодовый сад и поставил ворота.

И вот, явившись к нему в сад, минуя ворота, решивший поиздеваться над бедностью Цагена, его сосед спросил:

– Чего это ты, дорогой Цаген, поставил ворота, когда у тебя еще нет даже ограды?

— Да хотя бы только для того, чтобы различать животных от людей! – ответил Цаген.

— Ну, ну, – воскликнул недовольный сосед, — как тебе это удается?

– Все очень просто, – отвечал Цаген. – Все люди входят в сад и выходят из него, как и положено, через ворота, а животные, подобно тебе, где им вздумается!
 

№ 7. КОНЕЧНО

— Ладите ли вы со своей женой? — спросили у Цагена.

– О да, конечно же, ладим! – отвечал Цаген. – Особенно тогда, когда я беспрекословно исполняю все ее желания.
 

№ 8. ЗАЧЕМ ВЫРОСЛИ УСЫ?

Пришедшему усталым с работы Цагену жена подала на стол сухой чурек и соленую простоквашу.

– Да это же сплошная соль! – заметил Цаген.

– Что, что ты сказал?! — прикрикнула жена.

– Простокваша соленая, — еле внятно пробормотал Цаген.

— Сколько раз тебе говорила: ешь то, что ставят на стол! – угрожающе заявила жена и схватила кочергу.

Зная крутой нрав своей супруги, Цаген поспешно выскочил во двор и уже оттуда заявил:

Зачем же ты думаешь у меня выросли эти усы, если я не могу сказать, что и простокваша соленая? К тому же, подай мою шапку. Ведь соседи могут увидеть меня с непокрытой головой и подумают, что я боюсь своей жены.
 

№ 9. НО ТОГДА МЕНЯ САМОГО НЕ БЫЛО ДОМА

— Вот уже прошло несколько лет как мне не удается поесть у себя дома настоящую халву, — пожаловался своим односельчанам Цаген.

— Неужели это так сложно? — спросили у него.

— Конечно же, нет! Однако в нашем доме, когда есть мука, не бывает масла, когда есть масло, не бывает сахара, когда есть сахар, не бывает кишмиша.

— Неужели тебе так ни разу и не удалось добиться того, чтобы все это было вместе? — спросили односельчане.

— Удалось, удалось! — отвечал Цаген. – Но тогда меня самого не было дома!
 

№ 10. НЕ СУДИ О НЕМ ПО ДРУГИМ ЛЮДЯМ

– Дорогой Цаген, Уж очень ты пришелся мне по сердцу. Очень прошу тебя, отведай у меня хлеб-соль. Кстати, и потолкуем кое о чем, – предложил однажды Цагену его сосед Аббас.

И вот когда Цаген принял его предложение и пошел к нему в гости, то вскоре хозяйка дома действительно подала на стол всего лишь холодный чурек, соль и простоквашу.

Так как он был голоден, Цаген поневоле принялся есть чурек с простоквашей, И вот в это время во двор соседа пришел нищий, который призывая благословения у Аллаха, попросил подать ему милостыню.

— А ну-ка, проваливай отсюда по-хорошему. Иначе я сейчас же наломаю тебе бока! – заявил ему хозяин.

Однако нищий не спешил уходить, полагая, что хозяин шутит. Заметив это, Цаген сказал:

— Да, да, послушай его, дорогой! Не суди о нем по другим людям. Уж если он обещал, то в чем в чем, но в любом дурном деле он действительно сдержит свое слово!
 

№ 11. КТО ЕГО ЗНАЕТ?

— О, Цаген, не ты ли это? — надоедал Цагену один очень назойливый горец. — Правду ли это люди говорят, что отец твой был очень умным, статным и симпатичным мужчиной?

— Да, да, это истинная правда! – отвечал Цаген.

– А почему же не таков ты? – продолжал тот.

– Кто ею знает, — отвечал Цаген. – Ведь вполне возможно, что и твой отец был достаточно воспитанным горцем?!
 

№ 12. ДОСТАНЬ-КА ПОСКОРЕЕ КНИГУ

Как-то пришел Цаген к сельскому судье и заявил ему:

— Сегодня, когда они паслись в поле, твоя корова боднула нашу корову и пропорола ей живот. Что мне за это полагается?

— Здесь хозяин ни при чем, — ответил судья. – К животному нельзя предъявлять иск за пролитую кровь!

– Ах, как я ошибся, судья! Это не твоя корова убила нашу, а наша вашу, — поправился Цаген.

— Ну конечно же в таком случае вопрос значительно усложняется, — заметил обрадовавшийся случаю коварный судья. – Достань-ка поскорее вон с той полки книгу в толстом переплете. Там все сказано!
 

№ 13. А ЧТО ЕЩЕ ТЕБЕ НАДО?

Как-то к Цагену приехали гости. Как ни хотел Цаген, однако пришлось ему пойти к соседу, чтобы попросить у него в долг барана.

— Нет у меня для тебя барана! — заявил сосед.

Да я верну тебе, сосед, осенью не одного, а сразу двух баранов, да еще с ягнятами, — начал тогда уговаривать жадного и корыстного соседа Цаген.

— Ну что ж, тогда я согласен, — заявил довольный таким поворотом дела сосед. – Однако, смотри, Цаген, не нарушай своего обещания!

— Да будет так, сосед, я не останусь у тебя в долгу, — ответил Цаген, однако еще до осени смог вернуть ему всего одного барана.

— Ты что, Цаген, забыл что ли о нашем договоре? А где обещанные тобою еще один баран и два ягненка? – всполошился сосед, недовольный тем, что не оправдались его надежды.

О, сосед, зачем же тебе быть таким ненасытным? — воскликнул Цаген, – Ведь когда я тебе их обещал, ты радовался, когда ты не отказал в моей просьбе — я радовался. Как видишь, мы оба радовались! А долг, который я у тебя брал, я тебе вернул. Так что же тебе еще от меня надо?
 

№ 14. КАК МОЖЕТ ПОЯВИТЬСЯ ПТИЧИЙ ДВОР?

Однажды Цаген решил съездить на своем осле в Бухару. Когда он остановился на ночлег в одном из каравансараев, то его хозяин подал ему на стол жареную курицу, два яйца и кусочек хлеба. Ослу же он положил охапку сена.

Когда на следующий день Цаген собрался в путь и спросил у хозяина, сколько он ему должен, тот ответил:

– Ладно уж, дорогой! Будешь ехать назад, тогда и рассчитаемся.

Когда ровно через год возвращавшийся домой Цаген вновь заехал в этот каравансарай, то хозяин вновь подал ему к столу жареную курицу, два яйца и кусочек хлеба, ослу же положил охапку сена.

– Сколько же я тебе, дорогой, должен? — спросил на следующее утро Цаген, решив окончательно распрощаться с хозяином.

– Мы расстанемся довольными друг другом, если ты дашь мне сто рублей! — ответил хозяин.

– Ты что, с ума сошел? За две курицы и четыре яйца – сто рублей? — воскликнул Цаген.

– Посуди сам, – заявил хозяин. – Если бы та курица, которую ты съел в прошлом году, несла бы каждый день по одному яичку. это составило бы 360 яиц. Если бы я положил эти яйца под наседку, из них вылупилось бы 360 цыплят, Если бы эти цыплята, превратившись в кур, стали бы нестись, то у меня сейчас был бы огромный птичий двор! Неужели все это не стоит ста рублей? Учти, что я ничего не прошу у тебя за то, что ты съел вернувшись назад, да и за многое другое, что я сделал для тебя!

– Да у меня и нет таких денег, — ответил Цаген.

— Ну что же, тогда придется тебе идти со мной в суд, — заявил хозяин, рассчитывая на то, что его гость — человек недалекий и потому сообща с судьей им удастся сорвать с него солидный куш.

– Так, так, дорогой! Ты условился с хозяином о цене двух кур и четырех яиц? — спросил у Цагена судья,

– Нет, не условился. Так как это совсем не крупная сделка, я не считал нужным торговаться, — ответил Цаген.

— Хорошо, положим, что все это так. Тогда скажи, дорогой, вот о чем! Могут ли из двух кур и четырех яиц через год появиться на свет 360 цыплят? – спросил многозначительно судья,

— Кто его знает. Наверно, и могут, — ответил Цаген.

— Вот и плати тогда за них сто рублей! — заключил свой разговор судья,

— Когда я собирался в путь, то я посеял три мешка крупной. как горох, специально для этого сваренной пшеницы, тогда как другие засевали самую обыкновенную. Поэтому моя семья за время моего отсутствия должно быть собрала хороший урожай, Вот я и отдам его вам, — заявил тогда Цаген.

Обрадовавшийся тому, что наконец-то обнаружил у противника слабую сторону, обращаясь к присутствующим, судья воскликнул:

— Ну и голова! Слыхано ли такое: он засеял вареную пшеницу! Да разве она взойдет?!

– А как же тогда из ваших двух жареных кур и четырех вареных яиц мог бы появиться огромный птичий двор? — заявил Цаген, протягивая хозяину имевшийся у него один-единственный серебряник.
 

№ 15. ДАВАЙ ВЫЯСНИМ ЭТО В СЛЕДУЮЩИЙ РАЗ

Как то Цаген разузнал, что его сосед, боясь огласки, скрыл от него то, что он, вопреки мусульманским ограничениям, сварил бочонок густого пива.

— О дорогой сосед, как жаль, что умер твой отец. А ведь какой хороший был человек. Какое хорошее пиво он варил! — заявил Цаген, явившись к нему домой.

Сразу же сообразив на что тот намекает, сосед зачерпнул большую чашу пива и поставил ее перед Цагеном.

– Будь благословен тот, кто придумал этот напиток! – сказал Цаген и с удовольствием выпил чашу холодного пива.

— Пойми, Цаген, что для истинного мусульманина варить пиво – это все же грех, Как ты думаешь, попадет ли мой отец из-за этого грешка в рай? – решился спросить у Цагена сосед.

— Разве, выпив всего лишь одну чашу пива, можно узнать, куда должен попасть твой отец — в рай или в ад? Давай наливай нам еще по одной чаше! — заявил Цаген.

Осушив и вторую чашу и приглаживая свои пышные усы, Цаген многозначительно сказал:

– Да, дорогой сосед, вероятнее всего твой отец пока еще не добрался до рая! Может быть он все еще находится в дороге! Давай наливай еще одну чашу, попробуем сейчас узнать, в какую сторону он все-таки направляется.

Спокойно опорожнив и третью чашу, Цаген подошел к окну соседа и, устремив свой взгляд в даль, заявил:

– Да, дорогой сосед, по-моему, сейчас твой отец совсем уже близок к месту назначения. Однако он почему-то остановился и что-то очень внимательно разглядывает.

— Да скажи же ты, Цаген, в конце концов, поточнее, где он сейчас находится и что разглядывает? — вырвалось у хозяина.

– По-моему, он сейчас находится не иначе, как в самом центре между раем и адом, на том самом пригорке, откуда очень хорошо просматривается и то, что делается в раю, и то, что делается в аду. Видимо, выбирает где ему будет лучше, где находятся его самые близкие друзья, – воскликнул Цаген. — Давай скорее наливай еще одну чашу, чтобы я не потерял его из виду! Выпив же еще одну чашу пива, Цаген воскликнул: – Эх ты, раззява, пока ты наливал, твоего отца как ветром сдуло с пригорка! Так что мне теперь и не понять, в рай ли он попал или в ад. Давай уж теперь это выясним в следующий раз!
 

№ 16. ПОЧЕМУ МНЕ ТАК ЖАРКО?

Было это холодной зимой. Зная, что Цаген собирается на второй день рано утром поехать в лес за дровами, чтобы не вставагь в такой ранний час с постели, супруга Цагена еще с вечера завернула ему холодный чурек и кусочек сыра. И вот, поднявшись как можно раньше с постели, Цаген запряг в сани свою лошадь, молча забрал свой сверток и поехал в лес.

Супруга же Цагена, вдоволь повалявшись в постели, •встала, сытно пообедала и заявила свекрови:

— Нана, нана, а ты не знаешь почему мне так жарко?

— Наверно потому, что до самого обеда ты провалялась в постели, а потом встала и съела целую кастрюлю сытного плова. Посмотрела бы я, каково было бы тебе, если бы в такой морозный день, встав рано утром и захватив с собой всего лишь холодный чурек и кусочек сыра, ты, также как и мой сын, отправилась бы в лес за дровами, — отвечала свекровь.
 

№ 17. КАК ЦАГЕН ПОСРАМИЛ СВОЕГО СОСЕДА

Узнав о том, что Цаген, вопреки установкам мусульманской религии, хотя и редко, но пьет и пиво, и даже виноградное вино. его сосед Аббас решил рассказать об этом собравшимся в мечети, чтобы те потом объявили Цагену проклятие.

Проведав о недобрых замыслах соседа, Цаген сначала было немного приуныл, однако, обдумав все это как и полагается, решил ни в коем случае не только не уступить Аббасу, но и всенародно посрамить ею самого.

И вот, когда в очередную пятницу весь народ собрался на молитву в мечети, то Аббас, весьма довольный от предвкушаемой им легкой победы над Цагеном, заявил:

– Дорогие мои братья, единоверцы! Посудите сами, вот этот выродок, Цаген, пьет не только пиво, но и вино. Каков же он после этого мусульманин? До каких же пор мы будем терпеть среди нас подобных вероотступников? Я лично предлагаю лишить его права пребывать среди нас.

– Да, да! Мы согласны с тобой, дорогой Аббас! – послышались сразу же со всех сторон одобряющие голоса некоторых его приближенных.

– Может быть, разрешите и мне сказать по этому поводу несколько слов? — обратился Цаген к односельчанам.

– Ладно, говори! Только все честно! — заявил самодовольный Аббас, надеясь на то, что уж теперь-то наверняка он поставил Цагена в такое положение, что хочет он этого или не хочет, но придется ему всенародно раскаяться в своих деяниях и просить у него прощения.

Однако и не помышлявший об этом Цаген, вынув из кармана заранее заготовленную им гроздь винограда и, показывая ее всем собравшимся, заявил:

– Люди, вы видите эту гроздь винограда?

– Видим, видим! А что дальше? — перебил Цагена Аббас.

— Так где же, дорогие мои, это сказано, что наш пророк запретил нам есть виноград? — продолжал свою речь Цаген.

– Нет, нет! Пророк не запретил есть виноград! – раздались голоса сочувствующих Цагену односельчан.

Довольный этим, Цаген вынул из другого кармана заранее заготовленную им маленькую чашу и на глазах у всех раздавив над ней кисточку винограда, вновь обратился к присутствующим:

— А что вы скажете, мои дорогие, о содержимом в этой чаше? Разве наш пророк запретил нам употреблять этот сок?

— Нет, нет! Не запретил! — отвечали дружно многие из односельчан.

– Значит, его можно пить? — спросил Цаген.

— Можно, — поддержали Цагена почти все присутствующие.

— Вот я и буду его пить, но не сейчас, а несколько позже! – заявил Цаген и поставив перед окончательно посрамленным Аббасом наполненную виноградным соком чашу, пошел к себе домой.
 

№ 18. ТОГДА УЖЕ ПРИВЫКНЕМ

– Сколько же лет мы будем терпеть такую нужду? — спросила у Цагена его молодая жена.

— Лет десять, дорогая, не больше! – ответил Цаген.

– А потом что будет? – спросила вновь жена.

— Тогда уже привыкнем! – отвечал Цаген.
 

№ 19. КАК ЦАГЕНУ СТАЛО СТЫДНО

Однажды в дом к Цагену залезли воры. Надеясь найти что-то ценное, они обшарили буквально весь дом, однако ничего толкового так и не нашли.

Когда огорченные такой неудачей воры уже собирались уходить, вдруг один из них заметил человека, который спрятался в углу комнаты.

— А ты что здесь делаешь, Цаген? — спросили осмелевшие воры.

— Не думайте, что я вас испугался! — отвечал Цаген, — Просто стало стыдно, что даже для вас в моем доме не нашлось ничего подходящего!
 

№ 20. ПРИВЯЖИ ВОТ СЮДА!

Увидев проезжающего поздно вечером через их село не очень чистого на руку горца из соседнего села, Цаген вышел навстречу ему и сказал:

– Куда это ты, дорогой, в такой поздний час, да еще под дождем, направляешься? Давай погости сегодня у нас, а завтра утром уедешь.

– А где мне привязать своего коня? – спросил тот, как будто бы только и ждал этого приглашения, быстро соскочив со своего коня и протягивая Цагену руку.

— Привяжи вот сюда! — говорят, отвечал Цаген, показывая на кончик своего языка, на самом же деле сожалея о том, что черт его дернул пригласить к себе в гости не очень-то приятного ему человека.
 

№ 21. УВИДЕЛА ТОЛЬКО ОДИН РАЗ

— В чем дело? Что с тобой? — спросил однажды вернувшись к себе домой Цаген, застав свою жену плачущей,

– Да вот… Была я сегодня у наших соседей, — только и ответила жена, продолжая плакать.

— Ну и что из того, что ты была у наших соседей? — спросил Цаген.

— Да ничего. Они купили зеркало… — ответила, еще более зарыдав, жена.

— Ну и что из того, что они купили зеркало? — вновь спросил ничего не понимающий Цаген.

– Что? Что? Какой же ты бестолковый! Увидела в нем насколько безобразно мое лицо. Вот что! — ответила жена, высказывая свое недовольство непонятливостью мужа.

– Так что же ты прикажешь делать мне? — спросил Цаген. — Ведь ты-то всею лишь один раз увидела себя, да и то со стороны, а я-то как-никак вынужден видеть тебя каждый день!
 

№ 22. ЕСЛИ У НАС НЕТ ЕЩЕ И ТЕЛЕГИ

Однажды Цаген явился домой настолько довольным жизнью, словно он стал хозяином всего мира.

— Что это с тобой, дорогой муж? — спросила удивленная таким его состоянием жена.

— Эх, жена, ну и везет же нам! Вскоре мы с тобой заимеем великолепную лошадь. Вот и будем тогда на ней пахать и сеять, собирать богатый урожай, возить из лесу дрова. Ну и заживем же мы тогда! Да и как это мне не приходило в голову раньше? — заявил Цаген.

– Да что же это такое, что только сегодня пришло тебе в голову? — спросила жена.

– Вот в том-то и дело, что эта мысль пришла мне в голову лишь после того, как сегодня на дороге я нашел почти сразу все четыре подковы, Так что нам теперь всего-то и осталось, что купить лошадь.

— А на что мы купим лошадь? — спросила жена.

— В том и дело, дорогая, что все это оказалось до невероятности очень простым делом. Как ты знаешь, мимо нашего дома каждый день наши соседи прогоняют свои стада. Так что нам с тобой только то и остается делать, что каждый день собирать, мыть и продавать ту шерсть, которая каждый раз остается на колючках нашего забора после того, как пройдет стадо.

— Вот это дело! Ну и голова же у тебя, муж! Только разрешишь ли ты мне сразу же, как купишь лошадь, поехать на ней, чтобы проведать моих родственников?

— Да что это такое? Как это можно на столь уставшей от работы лошади ехать к родственникам? К тому же если у нас еще нет и телеги! — рассердился Цаген, поняв, что его жена меньше всего думает о деле, а больше — об удовольствиях.
 

№ 23. НЕУЖЕЛИ ИЗ-ЗА ТАКИХ ПУСТЯКОВ НУЖНО СПОРИТЬ?

— Как видишь, старуха, ни у меня, ни у тебя уже не осталось никаких сил, чтобы заниматься хозяйственными делами. Давай женим нашего сына. Может быть, невестка несколько облегчит нашу участь, — сказал однажды Цаген своей жене, заметив, как она выбивается из последних сил, ежедневно поднимая на гору кувшин с водой.

Однако и после женитьбы сына положение стариков ничуть не улучшилось, так как невестка, казалось, только то и делала, что целыми днями сидела перед зеркалом, да валялась в постели.

— Вот что, старуха! — заявил наконец Цаген, надеясь каким-то образом устыдить невестку. – Давай вдвоем выйдем с кувшином во двор и станем громко спорить о том, кому из нас сегодня идти за водой. Я буду настаивать на том, что пойду я. Ты же, вырывая из моих рук кувшин, будешь утверждать, что пойдешь ты. Разумеется, что невестка непременно услышит наш разговор, и потом уже, я уверен, нам никогда больше не придется беспокоиться не только о доставке воды, но и о других подобных делах.

— Хорошо, — ответила жена, согласившись с предложением Цагена.

И вот, когда его жена с пустым кувшином для воды вышла во двор, Цаген громко, чтобы услышала невестка, начал одолевать ее, требуя уступить ему кувшин, чтобы принести воды.

— Нет, нет, какой это позор, старик с кувшином! Ведь тебя могут увидеть люди! Что они о нас подумают? — стала возражать ему старуха.

Услышав, как они громко и долго спорят, невестка, говорят, наконец высунула голову из окна и заявила:

До чего же вы непонятливые люди! Пусть сегодня пойдет он, старик, а завтра пойдешь ты, старуха! Неужели из-за таких пустяков нужно спорить?
 

№ 24. ВЕРНУЛСЯ БЫ ОБРАТНО

Вскоре после того, как умер его отец, к Цагену пришел сын одного состоятельного человека и спросил:

– Дорогой Цаген! Как по твоему: где лучше жить — на том свете или на этом?

Если же для твоего отца, то, конечно же, на том свете! — сразу же ответил Цаген.

– Почему ты так думаешь? — спросил сын сельского торговца.

– Да хотя бы потому, что если бы ему было там плохо, то он хоть за какие деньги, но уже давно вернулся бы обратно! — ответил Цаген.
 

№ 25. КТО САМЫЙ СПРАВЕДЛИВЫЙ?

– Так кто же, Цаген, по-твоему, самый справедливый и неподкупный в этом мире? Да и есть ли такой? — спросили у Цагена.

— Да, да, есть такой, но, к сожалению, пока только один, — отвечал Цаген, — Да и тот не человек, а архангел смерти Джабраил. Уж кто-то, но он никогда не делает никаких скидок ни знатным, ни богатым, ни бедным. По крайней мере, насколько я помню, от него никому еще ни за какие деньги не удавалось откупиться!
 

№ 26. В ТАКОМ СЛУЧАЕ

Решив узнать, как много людей собралось бы на его похороны и как бы они себя вели, Цаген однажды притворился мертвым. Ведь всем известно, что когда умирает бедняк, то на его похороны приходят в основном только самые близкие люди, тогда как к богатому валят все подряд.

Поэтому и на сей раз получилось так, что даже из тех, кто явился на похороны, отнести Цагена на кладбище вызвалось всего лишь несколько добровольцев. Все остальные начали ссылаться на то, что они либо не очень здоровы, либо очень заняты, или у них очень много неотложных дел.

– Да что же это вы, друзья, полагаете, что у меня настолько хорошее здоровье или что у меня совсем нет никаких спешных и неотложных дел, потому и умираю, что ли? В таком случае я тоже воздержусь от смерти! — заявил Цаген, поднимаясь со своей кровати.
 

№ 27. КАК ЦАГЕН ИЗБАВИЛСЯ ОТ НАКАЗАНИЯ

Как-то в дом Цагена ворвались воины Хромого Тимура и объявили ему, что от их повелителя получено указание немедленно арестовать, а потом и казнить его.

— Если тебе удастся вернуться оттуда живым и невредимым, то обязательно привези мне новое платье! — только и сказала ему на прощание жена.

Когда же Цагена доставили к Тимуру, тот, будучи в гневе, только и произнес:

– Почему он еще не повешен?

— Да, ну и голова же у тебя, дорогой Тимур! Точно такая же, как у моей жены! — воскликнул удивленный происходящим Цаген.

— Что, что ты сказал? — рассердился Тимур.

— Когда моя жена узнала о том, что ты собираешься меня казнить, вместо того, чтобы расстроиться или заплакать, она только и сказала, чтобы я, если останусь жив, привез ей новое платье. Ты же, даже не выяснив, виноват я или нет, приказываешь меня казнить. Так чем же тогда твоя голова отличается от головы моей жены?! – заявил Цаген.

— Да, такое сказать мне может только человек большого мужества. Вот бы мне побольше таких воинов! – произнес Тимур и отпустил Цагена домой.
 

№ 28. БЛАГОДАРЯ ГЛУПОСТИ МОЕЙ ЖЕНЫ

— Я слышал, Цаген, что Хромой Тимур, услыхав о том, как нелестно ты о нем отзываешься, велел срочно казнить тебя. А ты, как я вижу, почему-то вернулся невредимым, да еще и, как говорят, с подарками для жены, — сказал Цагену его сосед Аббас.

— Конечно же, исполнись твои намерения, все было бы по-другому, – ответил невозмутимо Цаген.

– Ну и неблагодарный же ты сосед, Цаген! Ведь только по моей просьбе Тимур и освободил тебя, – заявил Аббас.

— Меня-то он освободил не из-за тебя, а благодаря глупости моей жены! Подарки же я получил за свое мужество, — отвечал Цаген.
 

№ 29. У КОГО БОЛЬШЕ ПРАВ

Однажды Цагену пришлось быть свидетелем того, как его сосед, обращаясь то к одному, то к другому односельчанину, похвалялся своей густой бородой и заросшей грудью.

Решив наконец одернуть его, Цаген сказал:

— Если количество волос может являться основанием для хвастовства, то насколько большее право на это имеет любой баран! Человека же украшают только его ум, добродетель и мужество!
 

№ 30. ПОЧЕМУ ОН НЕ СКАЗАЛ ОБ ЭТОМ РАНЬШЕ?

Собравшиеся в жаркий летний день у речки, чтобы отдохнуть и покупаться, молодые люди вдруг заметили Цагена, возвращающегося к себе домой верхом на ослике из другого села, Решив подшутить над ним, они дружно стали уговаривать Цагена хоть немного, но побыть с ними.

– Ну что же, друзья, если вы так настаиваете, то неудобно и отказываться, – заявил Цаген и, отпустив ослика пастись, присел вместе с ними.

И вот, когда наполнили бокалы, один из них, попросив разрешения у тамады, сказал:

— Дорогие друзья! Я предлагаю выпить эти бокалы не иначе как за здоровье ослика Цагена!

— И в самом деле, какой симпатичный ослик! Какие у него большие глаза и длинные уши! — добавил, усмехнувшись, второй.

– А вы не знаете какой он умный, сильный и выносливый! — добавил, переморгнувшись с друзьями, третий.

— Итак, за здоровье твоего ослика, Цаген! — заключил тамада и все они дружно, совсем не дожидаясь того, как выпьет Цаген, осушили свои бокалы.

– А что же ты, Цаген, не пьешь? Ведь и в самом деле у тебя очень хороший ослик, — заявил наконец один из друзей.

~ Да уж очень я недоволен им сегодня, – сказал Цаген.

— Разве он в чем-нибудь провинился? — спросили друзья.

— Конечно же, провинился! — ответил Цаген, поднимаясь со своего места. — Почему он не сказал мне раньше, что у него такие воспитанные друзья? Разве я задержался бы здесь, если бы знал об этом?!
 

№ 31. НЕ ВЗДУМАЙ ВЕРИТЬ И ТЫ!

— Ох, дорогой, ну и засосала же тебя эта бедность! Хочешь, если ты донесешь мне до базара этот мешок с глиняными горшками, я дам тебе несколько полезных советов? Быть может, и ты потом как-нибудь разбогатеешь, — заявил однажды Цагену его богатый односельчанин.

— Хорошо, так тому и быть, Я согласен! — заявил согласившийся услужить ему Цаген.

— Что бы не говорили люди, никогда не верь тому, что даже очень крупная ссора может быть лучше пусть даже самого худого мира, — заявил односельчанин, когда взвалив мешок на спину, Цаген вместе с ним двинулся к базару.

— А вот тебе, дорогой, еще один совет, — заявил Цагену односельчанин, когда они проделали примерно половину пути. — Что бы ни говорили люди, никогда не верь тому, чего никогда не может быть.

— Даже если тебя будут уверять самые почтенные старцы, никогда не верь тому, что лучше быть бедным, чем богатым! – заявил наконец Цагену односельчанин, когда они прибыли на базар.

Убедившись, что тот и в самом деле решил обойтись с ним не иначе, как с глупцом, не совсем осторожно опустив на землю мешок с глиняными горшками, Цаген заявил:

— Да, дорогой, ну и советы же ты мне дал! Однако и ты теперь не вздумай верить никому из тех, кто тебе скажет, что хоть один горшок в этом мешке уцелел!
 

№ 32. ХОЧЕШЬ, ВНОВЬ ПЕРЕВЕРНУ ЭТУ АРБУ?

Как-то Цаген возвращался к себе домой, нагрузив полную арбу ячменными снопами. Надо же было так случиться, что на одном из косогоров дороги его арба сначала накренилась на бок, а потом и вовсе перевернулась.

– Ну что же, – подумал Цаген, – если бог приносит неудачу, то вслед за ней возможно последует и помощь.

И действительно, вскоре на этой дороге появился также возвращавшийся к себе домой односельчанин Цагена, который и помог ему вновь погрузить на арбу свалившиеся с нее снопы.

– А ведь тебе, Цаген, очень повезло. Если бы не я, ты бы один ни за что не справился с этим делом! — заявил односельчанин, когда они закончили эту работу.

– Я очень благодарен тебе за эту помощь, дорогой! Без тебя, конечно же. мне пришлось бы туго, — ответил признательный ему Цаген.

— Ну как твое настроение, Цаген? Ведь не будь меня, ты бы и сейчас стоял там! – заявил односельчанин, когда они вновь продолжили путь.

– А для чего мы зовемся односельчанами, если в таких случаях не поможем друг другу? Еще раз большое спасибо тебе за эту помощь, дорогой! – поблагодарил его вновь Цаген.

– Что же ты молчишь, Цаген? Ведь если бы не я, ты бы и до вечера не добрался домой! – заявил односельчанин, когда они начали подъезжать к селу.

И откуда же ты, дорогой, взялся на мою голову? Неужто ты мне оказал настолько большую услугу, что я всю жизнь только и должен делать, что тебя благодарить? Чем мне тебе за это заплатить? Хочешь, я вновь переверну эту арбу? – выпалил наконец Цаген, не выдержав бесконечных попреков болтливого односельчанина.
 

№ 33. НЕУЖЕЛИ ЭТО СЛОЖНЕЕ?

Получилось так, что у Цагена умерла жена, но он, как это по крайней мере казалось со стороны, более или менее спокойно перенес эту утрату. Однако, когда вскоре околел его ослик, благодаря которому он вел свое хозяйство, у Цагена настолько ухудшилось настроение, что он долго ходил с насупленными бровями, как будто он теперь понес еще большую утрату.

— Как же так получается, Цаген? Почему-то ты, кажется, больше переживаешь за утрату осла, чем за жену, — упрекнули Цагена односельчане, хотя и прекрасно осознавали, что при утрате близких людей у горцев не принято громогласно кричать о своем горе, что в подобных ситуациях высоко ценится спокойная сдержанность.

– Когда у меня умерла жена, — ответил, улыбнувшись по поводу их упрека, Цаген, – то вы почти все дружно успокаивали меня тем, что подыщете мне еще лучшую супругу. А вот теперь, когда издох мой осел, благодаря которому я хоть как то, но все же справлялся со своими хозяйственными делами, почему-то ни один из вас не говорит о том, что купит мне хотя бы плохонького осла. Неужели это труднее?
 

№ 34. НЕУЖЕЛИ НЕ ПОНЯТНО?

– Почему ты, сосед, бежишь? Ведь ты же сам недавно говорил. что дождь – это божья благодать! Разве подобает убегать от божьей благодати? — воскликнул Цаген, увидев спешно возвращающегося к себе домой в дождливую погоду соседа.

— Конечно же это божья благодать! — только и нашелся что ответить устыженный Цагеном сосед, который потом медленно пошел домой и оттого насквозь иромок.

– Разве ты, Цаген, забыл как меня упрекал, что я убегаю от дождя? Почему же ты сам бежишь? — спросил сосед, застав Цагена на другой день точно также, как и он раньше, убегающим от дождя.

— Неужели и это тебе не понятно? — ответил буквально на секунду не задерживаясь Цаген. — Не хочу топтать ногами эту божью благодать! Потому и бегу.
 

№ 35. НЕ СТЫДНО ТЕБЕ?

Как-то Цаген задолжал своему односельчанину деньги и долго не мог их отдать. И вот, увидев Цагена на базаре. тот подошел к нему и заявил, если он тут же не вернет ему долг, то он всенародно опозорит его.

– Послушай, дорогой, неужели я тебе так много задолжал? -сказал ему, надеясь как-нибудь увернуться от позора, Цаген.

– Ни много, ни мало, но отдай мне мои двадцать три рубля! — продолжал одолевать его тот.

— Хорошо, хорошо, давай тогда приходи ко мне завтра и получишь свои десять рублей! — ответил Цаген, — Давай приходи и послезавтра — получишь еще десять рублей. Стало быть, я тогда уже отдал тебе двадцать рублей?! А сколько я тебе тогда еще должен?

– Три рубля, – заявил после этого настолько довольный, как будто бы действительно получивший свои деньги, односельчанин.

– Ну и что же ты за человек после этого? — молвил тогда Цаген. – И не стыдно тебе из-за каких-то трех рублей позорить меня на базаре?
 

№ 36. ПУСТЬ НЕ ОБИЖАЮТСЯ

Узнав, что Цаген на второй день рано утром собирается ехать на базар, многие соседские мальчишки, забыв о его бедности, стали наперебой просить его привезти им кто халву, кто конфеты, кто дудку.

— Хорошо, хорошо, — отвечал им всем, чтобы не обидеть их отказом. Цаген.

— Дедушка Цаген, купи мне, пожалуйста, на эти деньги дудку, — попросил, наконец, один из мальчиков, протягивая денежку.

– Ну, дедушка Цаген, где наши конфеты? Где халва? – начали галдеть дети, дожидавшиеся его возвращения.

– Пусть не обижаются на меня остальные, но тот, кто дал мне денежку, так тот уж точно будет играть на дудке! — заявил Цаген, протягивая ее мальчику, который дал деньги.
 

№ 37. ЗНАЯ ХАРАКТЕР СВОЕЙ ЖЕНЫ

Однажды Цагену сообщили, что его жена, полоскавшая белье. поскользнулась и упала в реку, из которой потом не смогла выбраться.

И вот Цаген вскоре вошел в реку и поплыл, разыскивая жену, но не по течению, а, наоборот, против течения.

Что ты делаешь? Разве смогла бы твоя жена уплыть против течения? – спросили у него.

— Уж я-то как-никак, но наверное знаю характер своей жены. Ведь она всегда все делала наоборот! — отвечал Цаген.
 

№ 38. КОМУ ИЗ НАС ХОЧЕТСЯ СТАРЕТЬ?

— Сколько тебе лет? — спросили у Цагена, когда он уже был в солидном возрасте.

– Совсем немного, всего лишь сорок, — ответил Цаген, переводя этот разговор на шутейный лад.

Когда же лет через десять у него вновь спросили о возрасте, Цаген снова ответил, что ему сорок лет.

– Как же так? Ведь десять лет назад тебе было сорок лет и теперь ты повторяешь то же самое! – упрекнули Цагена.

– Даже если через двадцать лет вы спросите у меня о моем возрасте, я вам отвечу не иначе, чем сейчас, – заявил. улыбнувшись, Цаген. – Разве настоящие мужчины могут отказываться от своих слов? Ведь у человека как лицо одно, так и слово должно быть одно! А если говорить на самом же деле, то кому из нас хочется стареть?
 

№ 39. КАК УГОДИТЬ ОКРУЖАЮЩИМ?

Задумал однажды Цаген съездить со своим маленьким сыном в соседнее село. И вот, встав рано утром, он оседлал своего ослика, посадил впереди себя в седло своего сынишку и выехал со двора. – Гляньте, гляньте на них! Какие безжалостные люди! Разве можно ехать на таком маленьком животном вдвоем? — стали восклицать попадавшиеся им в пути люди.

– Смотрите, смотрите! Ну и молодежь пошла в наше время! Старик идет пешком, а молодой, будто оно так и положено. восседает в седле! – стали говорить люди, когда, оставив сына в седле, Цаген пошел следом за ними пешком.

– Смотрите, смотрите! Тоненький, как щепочка, маленький мальчик еле-еле поспевая идет пешком, а этот, здоровый мужчина, спокойно восседает на маленьком ослике! – стали восклицать попадавшиеся им в пути люди, когда Цаген ссадил с седла сына и поехал на ослике сам.

– Вот дурни-то какие! Впереди них совсем налегке идет осел, а эти двое, в такую жару, еле-еле передвигая ноги, тащатся вслед за ним пешком! — стали восклицать попадавшиеся им в пути люди, когда Цаген слез с седла и взяв за руку сына, пошел следом за осликом.

– Эх, сынок, — воскликнул тогда Цаген, — как же нам угодить им? Вот если бы у нас было два осла, никто бы из них ничего не говорил!
 

№ 40. О БЕССМЕРТИИ

– Долю ли люди будут рождаться, чтобы затем непременно умереть? Наступит ли когда-нибудь такое время, когда люди станут бессмертными? – спросили у Цагена.

– Конечно же наступит, — отвечал Цаген, — но только тогда, когда наконец-то наполнятся и рай, и ад!
 

№ 41. СЛУЧАЙНО ЛИ ЭТО?

То ли это быль, то ли это легенда – судите сами, но повествует она о том, что в очень древние времена среди некоторых народов мира, в том числе и среди горцев Кавказа, бытовал очень жестокий обычай. Когда родители становились совсем беспомощными, то их сажали в специально для этого сплетенную корзину и сбрасывали в глубокую пропасть.

И вот однажды, когда некий сын плел из прутьев такую корзину, то один из прутьев попал ему в глаз, в результате чего у него потекли слезы.

Заметив это, сидевший поблизости отец сначала улыбнулся, а потом и вовсе рассмеялся, да так, что и у него из глаз брызнули слезы.

– Почему это ты, отец, усмехаешься? — спросил сын, — Ведь так повелевает обычай! А он ведь не нами придуман.

— Сын мой, — ответил отец, — я, как сегодня, хорошо помню тот день, когда сам плел такую же корзину, чтобы сбросить в ней своего отца, Однако и мне тогда в глаз попал такой же прутик! Случайно ли это? Вот поэтому я и рассмеялся. Ведь точно также, как и ты, и я тогда не думал, что настанет тот день, когда и меня мой сын сбросит в пропасть.
 

№ 42. КАК БЫ НЕ У ВАС С МУЖЕМ

Как-то Цаген попал в гости к одному очень жадному человеку, И вот его хозяйка, в надежде на то, что Цаген не сможет многое из этого съесть, поставила ему на стол всего лишь мед, масло и чурек.

Быстро съев все масло, Цаген стал неторопливо смазывать медом оставшийся чурек и спокойно отправлять его в рот.

– Цаген, да у тебя же потом нутро будет гореть! Ведь нельзя же сразу потреблять столько масла и меда! – заявила хозяйка, поняв, что не оправдались ее надежды.

– У кого же это будет гореть нутро? — отвечал Цаген. — Как бы не у вас с мужем!
 

№ 43. ТОЛЬКО И ОСТАЛОСЬ

— Как-то так получается, Цаген, что уж очень часто ты свою жену восхваляешь. Все время только и твердишь, что “она да она”! – упрекнули Цагена.

— Эх, братцы, да куда же от этого денешься? — отвечал старый Цаген. — Однако, когда мне было тридцать лет. я тоже, как и вы, только и твердил, “я да я”! В сорок же лет я стал заявлять “я и она”. После шестидесяти же лет мы уже поменялись местами — я стал заявлять “она и я”. Теперь же, дорогие, мне только и остается твердить “она да она”!
 

№ 44. ПОДЛИННАЯ ЦЕНА

Это было ранней весной, когда после быстрого таяния снегов в горах еще более разбушевался Терек.

Услышав душераздирающий крик “А-у, спасите!” Цаген быстро бросился в воду и с большим риском для своей жизни вытащил на берег тонувшею в холодной и мутной воде сельского богача.

И вот в благодарность за это, почти через неделю после этого случая, тот богач прислал к Цагену свою жену с вареной курицей.

Цаген, естественно, обиделся за такое бестактное отношение к себе и, вернув курицу, сказал:

— Передайте своему мужу, оказывается, как хорошо он знает свою подлинную цену!
 

№ 45. ДОРОЖЕ ИХ ВЛАДЕЛЬЦА

– Как вы думаете, мои односельчане? — спросил однажды очень заносчивый и самоуверенный молодой человек, сын очень богатых родителей, — Сколько стоит мой верховой конь? А сколько стоит моя новая черкеска, вся вышитая золотом и серебром?

— Во всяком случае во много раз дороже их владельца! — ответил невозмутимо Цаген. – Стоит ли тогда этим похваляться? Вот если бы все это было наоборот, тогда, конечно же, оно было бы достойно зависти!
 

№ 46. Я УЖЕ НЕ ПЛАЧУ

Говорят, что невеста Цагена, когда ее везли в дом жениха, начиная с самого ее дома, всю дорогу голосила, то есть, как и положено в подобном случае по старому обычаю, делала вид, что плачет.

Однако когда свадебный поезд уже приближался к дому Цагена, она, как бы войдя в эту понравившуюся ей роль, так заплакала, что уже все окружавшие ее люди были вынуждены ее успокаивать.

И вот, когда она вновь вздумала пустить слезу тогда, когда ее вводили в дом жениха, услышавший это Цаген, говорят, воскликнул:

– Разве вы не видите, что она плачет? Сейчас же везите ее назад, в дом своих родителей!

– Нег, нет, я уже не плачу, я не хочу домой! — говорят заявила невеста Цагена, испугавшись, что оно так и будет.
 

№ 47. А КАК СЧИТАЕШЬ ТЫ?

– Неужели ты, Цаген, считаешь, что то, что у тебя на голове это шапка? – заявил однажды Цагену, желая поиздеваться над его бедностью, один высокомерный односельчанин.

— А ты что, дорогой, всерьез считаешь, что у тебя под шапкой голова? — ответил на вопрос вопросом Цаген.
 

№ 48. НЕ УГАДАЛА САМОЕ ГЛАВНОЕ

– Дай-ка я тебе, Цаген, погадаю. Все-все тебе расскажу! Кто женится и кто разведется, кого горе повалит, а кому счастье привалит – все, все узнаешь! – обратилась однажды к Цагену старуха-гадалка, которая во всей округе была известна тем, будто бы она связана с исполняющими ее волю джинами, и тем самым очень легко и просто обирала темных горцев.

– Ну что же, погадай, если ты все предугадаешь, – ответил невозмутимо Цаген.

И вот, когда гадалка очень долго ему что-то говорила, он, наконец, прервал ее и с усмешкой сказал:

– Ничего-то ты, гадалка, оказывается, на знаешь! Ведь ты не угадала самого главного — что у меня сейчас нет ни гроша для того, чтобы заплатить тебе.
 

№ 49. НЕ ТОЛЬКО ЧИТАЕТ, Н0 И ПЕРЕСКАЗЫВАЕТ

– Хочешь, я научу твоего осла не только разговаривать, но и читать! – заявил однажды Хромому Тимуру Цаген.

– Если ты не обучишь этого осла грамоте, я не только сделаю из тебя посмешище, но и примерно накажу, а возможно и повешу! — заявил тогда Цагену Хромой Тимур, только и ждавший случая, чтобы наказать Цагена за его проказы.

— Я-то не дурак, чтобы рисковать своей жизнью. Очевидно, я знаю, за что берусь, – сказал Цаген. – Только дай мне положенный срок и вели отпустить причитающуюся за это сумму!

Хотя многие, в том числе и Хромой Тимур, знали, что и это дело Цаген надеется закончить какой-то очередной потехой, однако ею требования были исполнены.

Цаген же привел осла к себе в конюшню, часть денег отдал жене, а на остальные купил на базаре несколько дешевых книг, а между их страницами насыпал ячмень.

— Да тебя же повесит Хромой Тимур! Что ты затеял? Где это видано, чтобы ослы разговаривали или читали? — стала отговаривать от затеянного им старуха Цагена, узнав, какое дело он затеял.

– Ничего, ничего, — ответил Цаген. – Неужели ты, старуха, столько со мной прожила, а все еще думаешь, что у твоего мужа на плечах находится не голова, а тыква?

И вот, успокоив старуху, Цаген несколько дней подряд только то и делал, что раскрывал страницу за страницей купленных им книг, а осел с удовольствием съедал находившийся между ними ячмень.

В результате таких трудов Цагена очень даже вскоре получилось так, что осел, чтобы не оставаться голодным, сам, своим языком, начал довольно аккуратно перелистывать страницу за страницей предложенной ему книги и таким образом съедать весь ячмень.

Вскоре Цагену настолько понравились свои упражнения с ослом, что для него это стало настоящей забавой.

И вот, когда кончился положенный для обучения осла срок и когда он сам вдоволь и от души насмеялся над повадками оказавшегося довольно смышленым осла, Цаген привел его во двор Хромого Тимура.

И вот тут-то, довольно проголодавшийся осел, охотно продемонстрировал всей свите Хромого Тимура свое умение стал спешно перелистывать языком страницы предложенных ему книг.

– Да разве это чтение? Он только перелистывает книгу, но не разговаривает! – поспешил возразить Цагену Хромой Тимур.

И вот тут-то, перелистав несколько страниц сначала одной, а потом и другой из предложенных ему книг, но так и не обнаружив там положенный ему ячмень, осел обернулся к Цагену и грустно заревел, отчего все присутствующие разразились дружным смехом.

– Как видите, я сдержал свое слово! – заявил тогда Цаген, – В отличие от многих из нас, он не только читает, но и охотно пересказывает!
 

№ 50. ОТВЕТ СУМАСШЕДШЕМУ

Решив поехать в соседнюю деревню, Цаген однажды рано утром вышел из дома, вывел из сарая своего осла и навьючил на него все необходимое, И вот только он сел в седло и собрался выехать со двора, как один сумасшедший загородил ему дорогу.

— Если ты такой умный, то скажи, что нужнее — Солнце или Луна? Иначе ты не выедешь с этого двора! – заявил он, всем своим видом давая понять, что не сойдет с дороги, пока Цаген не убедит его своим ответом.

— Конечно же, Луна нужнее! – ответил Цаген, — Ведь ты и сам это знаешь, что Солнце появляется только днем, когда и так светло. Луна же освещает даже ночью. Следовательно, она нужнее!
 

№ 51. ЧТО ТАКОЕ НУЖДА?

— Что может заставить даже льва принять облик не простой, а ободранной лисы? – спросили у Цагена.

– Нужда, нужда и только нужда, — отвечал Цаген.
 

№ 52. ПРОТИВ ОБЕСЦЕНКИ УСЛУГ

В результате того, что Цаген долгие годы был безотказен почти для всех, получилось так, что многие начали этим злоупотреблять. И вот потом, что бы не попросили у Цагена, он, говорят, заимел обыкновение исполнять их просьбу только на следующий день.

– Это потому, чтобы люди хотя бы несколько познали цену того, что я делаю, — говорил он.
 

№ 53. В ЧЬЮ СТОРОНУ ПОЛЕТИТ ВОРОНА?

Как-то Цаген возвращался к себе домой. Вдруг он увидел двух соседских мальчиков, довольно громко ссорившихся между собой из-за пойманной ими вороны.

— Да отпустите же эту бедную птицу. Зачем вы ее мучаете? — сказал, приблизившись к ним, Цаген.

— Дядя, дядя, — начал тогда рассказывать один из мальчиков. – Мы вдвоем увидели эту ворону вон на том дереве. Я его подсадил на это дерево и он поймал ее! А теперь он заявляет мне, что это он поймал ее и потому она принадлежит только ему.

— Ну, извини, дорогой, Я и без тебя влезу на любое дерево. К тому же, поймать ворону — это совсем не то, что сорвать с дерева яблоко! Не валяй дурака! Ведь тебе и лягушки на земле не поймать, не то что птицу на вершине дерева. Для этого нужна сноровка. А где она у тебя? — твердил второй.

— Ну, закончили вы теперь свои объяснения? — вмешался в их разговор Цаген. — Как вы видите и сами, ворона не принадлежит ни ему, ни тебе, к тому же ни ты, ни он не будете ее есть. А вот если бы я не подоспел сюда, то вы бы непременно ее разодрали.

Так что давайте теперь мы все вместе отпустим ее и посмотрим в чью сторону она полетит.
 

№ 54. ЛЕГЕНДА

– Кто я? Меч правосудия, справедливый государь или тиран? – любил спрашивать у многочисленных людей, в том числе у ученых и мудрецов, Хромой Тимур, но головы отрубал и тем, кто говорил, что он тиран, и тем, кто говорил, что он справедливый человек.

– Пока Бог по своей доброте проявляет к тебе милость и снисхождение. Однако, учти то, что тех, кто нарушает его заповеди, он непременно наказывает, – ответил ему Цаген.

Очень понравился Хромому Тимуру ответ Цагена и вскоре он сделал его своим приближенным.

Вот так, говорят, избавилась Ингушетия от грабежей и издевательств полчищ Тимура.

 http://ingushetiyaru.org/humor/tsagenakh_dola_duvtsarash/56.html ]]> https://ingush-empire.com/2010/12/%d0%b8%d0%bd%d0%b3%d1%83%d1%88%d1%81%d0%ba%d0%b8%d0%b5-%d0%bd%d0%b0%d1%80%d0%be%d0%b4%d0%bd%d1%8b%d0%b5-%d1%81%d0%ba%d0%b0%d0%b7%d0%ba%d0%b8-5/ Sun, 19 Dec 2010 17:46:09 +0000 http://ingush-empire.com/?p=1673 Read More]]> Пастух и одноглазый великан Зарбаш

Говорил мне старый ворон, будто случилось это тогда, когда в горах великаны жили, а все звери, и большие и малые, по-человечески говорили. Может быть, так, а может, и нет. Недаром про ворона ходит молва, что он и лису обманул.

Хотел я рассказать эту сказку по-вороньи -в длинных словах. Но я вспомнил, что умные лю-ди говорят: хороша верёвка длинная, а речь короткая.

Слушайте и не перебивайте…

…Жил-был пастух. Пошёл он однажды в горы — пастбище для своего стада присмотреть. Шёл-шёл и на крутом склоне увидел овец. Людей при стаде не было. Пастух удивился. «Кто это овец без присмотра в таком месте оставил? Разбредутся по горам — не соберёшь потом», — подумал он. И тут заметил, что за овцами присматривает большой белый козёл: отойдёт овца в сторону или отобьётся от стада — козёл догоняет её и толкает рогами в бок, чтобы шла обратно. Смотрел пастух и удивлялся. Солнце уже садилось за горы. Белый козёл собрал овец и погнал куда-то: видно, направлялся домой. Пастух пошёл следом.

Стадо подошло к высокой скале и остановилось у большой пещеры. Из пещеры вышел хозяин: одноглазый великан Зарбаш. Он загнал стадо в пещеру, пробурчал что-то белому козлу и хотел было скрыться в пещере, но увидел изумлённого пастуха. Подошёл к нему, нагнулся, рассмотрел его, даже пальцем потрогал и промолвил:

— Давно я людей не встречал. Заходи, гостем будешь.

Принял великан пастуха приветливо, угостил бараниной, а потом велел ему сварить обед на двоих, а сам прикрыл камнем выход из пещеры и завалился спать. Белый козёл тоже задремал. Пастух принялся хлопотать у костра. Вдруг слышит — кошка рядом мяучит. Он бросил ей кусок мяса, а она ему и говорит человеческим голосом:

— Послушай, пастух, великан Зарбаш только притворяется добрым. На самом деле он людоед. Проснётся и съест тебя. Хочешь, я помогу тебе спастись?

— Как же ты поможешь мне?

— Помогу тебе не силой своей, а советом. Накали докрасна железный вертел и ударь Зарбаша в его единственный глаз. Великан вскочит, бросится искать тебя, но ты укройся в каменной щели и не попадайся ему в руки, Зарбаш примется тебя звать будет предлагать своё золотое кольцо. Но ты знай молчи. И кольца того не бери: как только возьмёшь его в руки, оно превратится в крепкую цепь, закуёт тебе руки, и тогда ты пропал.

Пастух послушался кошки. Накалил железный вертел, подкрался к великану и ударил в его един-ственный глаз. А потом укрылся в каменной щели и сидит молчит. Зарбаш ревёт от боли, мечется по пещере, но не может найти пастуха. Метался-метался, а потом лёг, сделал вид, что совсем обессилел я вот-вот умрёт. И говорит слабым голосом:

— Пастух, возьми на память моё золотое кольцо. Мне оно больше не понадобится.

Но пастух молчит, не берёт кольца, как его кош-ка научила.

Великан покричал-покричал, потом затих и уснул. Пастух тоже лёг спать. Рано утром почувствовал, что кто-то его дёргает за рукав. Открыл гла-за — кошка вчерашняя. Увидела, что пастух проснулся, и говорит:

— Сейчас великан встанет и отодвинет камень, чтобы выпустить из пещеры своё стадо. Ты завернись в овечью шкуру и выйдешь со стадом на волю. Только меня тоже с собой возьми.

Пастух отыскал в углу баранью шкуру, завернулся в неё, кошку сунул за пазуху и сидит ждёт.

Проснулся великан, заворочался тяжело и крикнул:

— Эй, белый козёл, рассвело уже или ещё нет? Белый козёл, который у него вместо пастуха был.

поглядел в щель и отвечает:

— Рассвело, уже и солнце взошло. Давно пора стадо выгонять.

Зарбаш ощупью добрался до выхода, отвалил каменную глыбу, выпустил белого козла, потом стал выгонять овец. Коснётся шерсти рукой, убедится, что это овца, и выталкивает её из пещеры. Забрался пастух в середину стада, а когда подошла его очередь выходить — пополз на четвереньках. Великан дотронулся до него рукой, чувствует — шерсть. Пропустил он пастуха, да ещё пихнул, чтобы скорее выходил.

Выбрался пастух из пещеры, обрадовался, что солнце видит. Взял он с собой кошку, что спасла его, и поспешил домой…

Говорил мне старый ворон и о том, что дальше было: как вернулся пастух в аул, как удивлял людей своим рассказом, как жилось при нём кошке, которая спасла его. Всё поведал ворон, ничего не пропустил. И была речь его длинная.

Но длинная хороша верёвка, а речь, чем короче, тем лучше.

Источник: Сайтhttp://allskazki.ru/

   СЫН МЕСЯЦА

В далекие времена жили муж с женой. У них было семеро сыновей. Они молили бога, чтобы он даровал им девочку. Через некоторое время родилась девочка — все ее любили и лелеяли. Не исполнилось ей и нескольких месяцев, как у этих людей стали пропадать с яблонь яблоки. Стали они сторожить, и выстрелом из ружья ранили одного вора в палец. Но вор убежал. Тогда собрали всех жителей села, чтобы опознать вора. У всех пальцы были целы.

—        Остался ли кто-нибудь в селе непроверенным? —

спросили.

—        Остался один ребенок в люльке,— ответили.

Осмотрели ребенка, и у него действительно не хвата

ло мизинца. Это была недавно родившаяся девочка.

—        Эта девочка станет ведьмой,— сказали люди и ре

шили, что ее надо убить

Но мать упросила людей не убивать девочку, и они оставили ее в живых. На ее смерти настаивал младший брат:

—        Если вы ее не убьете, я покину дом.

И через некоторое время он уехал, После этого прошло много лет, и он решил проведать своих отца-мать и братьев. Возвратился он в село и не увидел ни одного живого человека. Подъехал к своему дому, спешился, но никого в доме не обнаружил.

Сидит он в комнате, а из-под пола выскочила мышка, из-за двери вышла кошка, из-под подоконника выполз муравей.

—        Кто ты и откуда? — спросили они.

Тогда младший брат рассказал им, почему он ушел из дому, и о своем решении повидать родителей и братьев.

—        Хорошо, что ты ушел отсюда, потому что твоя се

стра, как только начала ходить, сразу съела мать, отца,

потом братьев, всех односельчан и все живое. Только мы

трое от нее спаслись. Сейчас она придет. Она преддожит

тебе есть, но ты скажи, что сыт, и попроси ее, чтобы она

принесла тебе в решете воды. Так ты сможешь от нее

спастись.— И мышка, кошка и муравей быстро спрятались.

В это время вернулась сестра-ведьма.

—        С добрым приходом, гость из нашего края! Как дол

го ты не возвращался к своей сестре,— сказала она.

—        Пусть долго ты не проживешь! — сказал брат.

Видит брат: выскочила его сестра-ведьма и съела одну

ногу у коня. Вбежала она в дом и спросила:

—        На скольких ногах ты прибыл? Да умрет твоей ма-

терью рожденная

На трех ногах прибыл, чтобы моей матерью рожденная умерла! — ответил брат.

Опять выскочила ведьма во двор и съела вторую ногу

коня. Зашла и спрашивает: 

—        На скольких ногах ты прибыл?   

—        На двух ногах прибыл.        

Съела еще одну ногу и спрашивает:

—        На скольких ногах ты прибыл?

—        На одной ноге приехал, да умрет моей матерью рож

денная! — ответил брат.

Съела сестра-ведьма последнюю ногу коня и спрашивает:

—        На чем ты приехал, моей матерью рожденный?

—        Ползком на животе приехал.

Съела сестра-ведьма всего коня, оставила одни кости и спрашивает:

—        А теперь ты на чем приехал, мой братик?

—        Пришел пешком,— ответил брат.

—        А что бы ты поел, братик?

—        Я сыт,— ответил младший брат,— но хотел бы выпить водицы, принесенной в отцовском решете.

Схватила сестра-ведьма решето и бросилась за водой. В это время из-под пола появилась мышка, через дверь вошла кошка, из-под подоконника вылез муравей. Они сказали:

—        Возьми с печки брусок и точило, потри ими кости

своего коня и произнеси: «Стань прежним, мой конь»,—

и конь твой оживет. Потом возьми гребенку матери, ку

порос и уголь из очага. Как только почувствуешь за со

бой погоню, бросишь — они тебе помогут.— И они по

прятались по своим местам.

Младший брат исполнил их советы и бросился бежать. Только он стал скрываться из глаз, сестра-ведьма бросила решето и пустилась за ним. К полудню она стала догонять брата. Брат бросил гребенку и пожелал, чтобы между ними оказался лес. И вырос лес, густой, как зубья этого гребешка. Брат дал отдохнуть коню и поскакал дальше.

Через некоторое время он услышал за собой погоню. Тогда он бросил купорос, и между ним и сестрой-ведьмой раскинулось большое купоросное поле.

Ведьма преодолела купоросное поле и стала его догонять. Бросил брат уголь, и между ними возник туман, черный как уголь.

Уже наступил вечер, потом ночь, и брат подумал, что спасся, но в это время он вновь услышал шум погони. Во всю прыть пустил он своего коня,

—        Не убегай, все равно не спасешься! — услышал он

за собой крики сестры-ведьмы.

Младший брат уже не знал, что ему делать, как спастись. Посмотрел на небо. Увидел в небе Месяц и обратился к нему с просьбой:

—        Месяц, возьми меня к себе!

И Месяц стал поднимать его к себе. Ведьма бросилась вслед и успела оторвать одну ногу коню.

Старики говорят, что Месяц и брат будут находиться вместе до наступления абаде.

http://bibliotekar.ru/rossia/98.htm