Как пишет Михаил Эпштейн, любимый лермонтовский пейзаж – горы и облака: не огонь, клокочущий в недрах земли, но влажно-воздушная стихия, облекающая ее вершины. В отличие от Пушкина, у которого тучи, обычно темные или серые, низко нависают над землей, в лермонтовских тучах и облаках, бесконечно подвижных в своих формах и цветовых оттенках, существенна, прежде всего их надмирная высота и недосягаемость, легкость и безграничная свобода (“Демон”, “Мцыри”, “Утес”, “Тучи”). Лермонтов внес в русский поэтический пейзаж вертикальное измерение – устремленность ввысь.
“Высота” как основной пространственный и ценностный ориентир предопределила и приверженность поэта природе Кавказа, который становится ключевым образом более чем в 20 стихотворениях и поэмах. Если для Пушкина Кавказ – одно из пристанищ романтически странствующей музы, то для Лермонтова – единственная, предначертанная “родина души”, отмечает Михаил Эпштейн.